Берлинале-2019 // «По воле божье» Франсуа Озона: Драма без морали - «Рецензии»

---

---

Уже на первых порах конкурс Берлинале-2019 скомпрометировал сахарный фильм открытия «Доброта незнакомцев». Неизвестно, приготовят ли какие-то сюрпризы другие ленты, которые будут бороться за главный приз, но пока не удивляет даже Франсуа Озон

- ранее патентованный скандалист. Картину «По воле божьей» посмотрел Алексей Филиппов, она важная, но не то чтобы изобретательна.
2015 год, Франция. 40-летний Александр (Мельвиль Пупо) - образцовейший семьянин: любимая жена, пятеро детей, каждые выходные - в церковь. Правда, земную жизнь пройдя до половины, он вдруг вспоминает о том, как его совратил католический священник, отец Прейнат (Бернар Верле, снимавшийся у Эрика Ромера в «Любви после полудня»). Александр для начала решает добиться извинений у 71-летнего Прейната, который недавно вернулся к работе где-то в церкви неподалеку. Видя, что набожный пенсионер не спешит неистово каяться, мужчина обращается к духовному начальству - но и то, выражая формальную поддержку, дело тормозит. Параллельным курсом про педофильскую деятельность Прейната вспоминает бойкий атеист Франсуа (Дени Меноше), который решает атаковать церковь с воздуха, то есть через газеты. Вокруг него организуется небольшая коммуна мужчин средних лет, травмированных сексуальными домогательствами и насилием священника.

В основе нового фильма Франсуа Озона - реальная история, разворачивавшаяся в середине нулевых: сначала картина задумывалась как документальная, но потом режиссер решил, что «По божьей воле» лучше стать картиной игровой. Учитывая многослойную щекотливость темы, оно и немудрено: с говорящими головами, даже опросив всех многочисленных участников процесса, вряд ли Озону удалось бы добиться необходимой степени амбивалентности. Именно тотальная неоднозначность отличает «По воле божьей», скажем, от оскаровской драмы «В центре внимания», где также сюжет крутился вокруг громкого педофильского скандала в американской церкви, или драмы «Рассказ», где документалистка вспоминала, как ее растлили; ранее этот роман со взрослым мужчиной она расценивала как милый романтический эпизод.
Было бы странно, впишись Франсуа Озон, много лет числившийся европейским возмутителем спокойствия, в армию прямолинейных радетелей социальной справедливости. Размышляя о власти и насилии, статусе жертвы и общественной инертности, он не вынимает фигу из кармана и не позволяет истории однозначно накрениться в какую-то сторону. В этом смысле кажется символичным, что опального священника играет артист из ромеровских «сказок с моралью», так как история Озона моралью как раз будто бы и не обладает. Все характеры поданы не без пижонской иронии, а на каждое действие - находится сила противодействия. Центральный мотив картины - тугое сопротивление реальности любым человеческим порывам: дело удобно замять не только церкви, но даже родственникам пострадавших, у которых хватает своих проблем. Не менее важно - сочетание травматичного опыта жертвы и дурного характера, что нередко пытаются использовать как компромат на возмутителей удобного безмолвия. Наконец, буквально впроброс на этом празднике надвигающегося правосудия всплывает тема насилия над женщинами (супруга Александра пережила подобный инцидент). В свете сегодняшнего диалога о злоупотреблении властью и движения #MeToo в этой сцене видится комментарий к социальной слепоте, чья гневная справедливость, как правило, фокусируется на ограниченном списке тем, хотя болевых точек бесконечное множество.

Так или иначе «По воле божьей» - довольно интенсивная публицистическая работа: Озон охватывает немало вопросов и ситуаций, которые полезно отрефлексировать в области социального беспокойства. Вдобавок это ироничная эпистолярная драма, где слишком многое дается на откуп закадровым монологам, письмам и статьям героев. Оттого и визуально картина исполнена незамысловато, в духе аккуратного дизайна фейсбука, где подобные дискуссии обычно и разворачиваются. Бережно упорядочив ключевые, кажется, ветви дискуссии, Франсуа Озон отстреливается парой остроумных шпилек и скрывается за титрами, объясняющими, что же случилось с реальными героями этой истории. Весь визионерской запал, вероятно, он потратил на холодно принятого критикой «Двуличного любовника», отчего впору задуматься, что же важнее для фильма - киногения или публицистика?
Алексей Филиппов