«Марсианин»: Картофельная одиссея - интервью

Мэтт Дэймон выживает на красной планете благодаря мозгам, а не мускулам Миссия «Арес-3» прибыла на Марс, чтобы исследовать красную планету в течение месяца, но нешуточная буря заставляет команду во главе с Льюис (Джессика Чэстейн ) ретироваться уже на шестой день, оставив ботаника Марка Уотни (Мэтт Дэймон ), предположительно погибшего от проникающей раны антенной передатчика. Уотни же, благодаря везению и высокотехнологичному скафандру, все-таки не умирает сразу, но обречен на мучительную смерть с видом на безжизненную и скучную марсианскую пустыню - от голода и одиночества. Найдя внушительные припасы, рассчитанные на двухмесячное пребывание шестерых ученых, он решает построить город-сад со скромным картофельным полем и дотянуть до прибытия следующей миссии (через три года). В NASA астронавта уже похоронили, его напарники, преисполненные грусти, движутся к Земле - и тут Марк умудряется наладить сигнал с Хьюстоном. Все, конечно, страшно удивляются и хватаются за голову: для имиджа космических программ второй раз Уотни лучше не умирать. Экранизацией одноименного кирпича Энди Вейра сначала должен был заниматься Дрю Годдар, постановщик остроумной «Хижины в лесу», и это была бы бойня не на жизнь, а на смерть: многословная и очень подробная проза про забытого астронавта против чувства юмора, которому вряд ли удалось бы победить. «Марсианин» - это история планетарного масштаба, про лучшие умы Земли и лучшего ботаника Марса (потому что - единственного), не анекдот про маленького человека, которого, как персонажа Маколея Калкина в «Один дома», забыли на чужой планете, а подробный бортовой дневник Робинзона Крузо 2.0, оказавшегося в местности, где ни с попугаем не поговоришь, ни козу к палке не привяжешь. В итоге Годдар остался на позиции сценариста, а в режиссерское кресло водрузился Ридли Скотт , который с перерывами снимает про космос уже почти четыре десятилетия. В системе координат Скотта это закономерный и даже предсказуемый фильм, уже не занимающийся выяснением отношений человека с божественным, как «Прометей» или «Исход», уже не техно-нуар про разум и самоидентификацию, как «Бегущий по лезвию», и даже не многомерная конструкция про человечка и фатум, как «Советник». После «Марсианина» становится очевидно, что Скотт всегда снимал про то, что у человека только два союзника - поиск и борьба. Оба - в определенной степени бессмысленные и обреченные, но если не пускать их в ход, то зачем тогда вот это все. «Марсианин» растягивается на два с половиной часа, как инопланетная пустыня, - насколько хватает глаз. Это история выживания, в которой планы, расчеты и разговоры занимают гораздо больше места, чем реальное действие. Ватага известных артистов морщит лбы в поисках ответа на краеугольный вопрос цивилизации: нужно ли рисковать несколькими ради одного (эдакая многомиллионная проблема вагонетки) и как вообще спасти человека с другой планеты. А Уотни, этот один, продолжает выживать, проявляя невероятное для одиночки здравомыслие, привлекая в качестве единственного собеседника - видео-дневник, своего Пятницу, которым и является зритель. Человеку в зале не приходится смотреть «мыльные оперы» 70-х или слушать диско, на которое у ботаника идиосинкразия, - ему в качестве саундтрека ставят Starman Дэвида Боуи, потому что Space oddity было бы совсем уж общим местом, как перекличка с «Космической одиссеей» Кубрика , которой не смог избежать Нолан в «Интерстелларе». Человек в зале наблюдает, как сравнительно стерильно и без особой спешки ученый на Марсе осуществляет один из главных кино-аттракционов: человек выживает в условиях, где выжить почти невозможно. Когда-то на этом материале Ридли Скотт, вероятно, сделал бы «Гравитацию», а не ироничную, с проскакивающими шутками, рекламу NASA и китайской космической программы. Но ему уже не очень интересно. В конце концов, тысячелетиями человеческой цивилизации было достаточно двух аттракционов - поиска истины и борьбы за выживание. И они по-прежнему в разных пропорциях могут интриговать зрителя два часа. Алексей Филиппов 06.10.2015