Гоша Куценко: «В вакцинации я разбираюсь – могу по антителам проконсультировать» - интервью

Актер Гоша Куценко

дебютировал в режиссуре несколько лет назад картиной «Врач», где сам исполнил роль нейрохирурга и с тех пор продолжает успешную медицинскую карьеру в кино. Недавно на видеосервисе Premier вышел проект Ольги Френкель

«Инсомния», где Куценко предстал на экране в образе талантливого психотерапевта-гипнолога. А 1 ноября в эфире НТВ стартует новый сезон сериала «Скорая помощь», где его герою вновь предстоит спасать жизни в качестве доктора «неотложки» Константина Кулыгина.

фото: Пресс-служба канала НТВ
Предтечей многолетней работы в сериале «Скорая помощь» стала пронзительная картина «Врач», положившая начало вашей «медицинской карьере» в кино. Как вы постигали основы врачебного дела, какие врачи помогали освоить профессиональные навыки и как доктора оценили вашу актерскую и режиссерскую работу?
Картина «Врач» для меня - это воспоминание и посвящение тем годам, когда у моей мамы была онкология мозга. Я несколько лет провел вместе с ней и в России, и за границей, посвящая всё время борьбе с этой неизлечимой болезнью. За это время я подружился с врачами Института имени Бурденко - нейрохирургами, рентгенологами, химиками. Я к ним основательно проникся, заглянул в эту профессию изнутри, увидел, как люди это переживают, как проживают всё, что происходит, несмотря на профессиональные барьеры, которые стоят между ними, болезнью и пациентом. Это, наверное, самые человечные люди. Они невероятно образованны. Фанатики своего дела. На людях такого уровня всё и держится на Земле – во всех профессиях. И общаясь с ними, я узнал очень много о профессии врача. Все, кто сталкивается с онкологией, очень быстро узнают различные нюансы, секреты новых технологий лечения болезни, механизмы воздействия новых лекарств – препараты постоянно совершенствуются, выпускается много экспериментальных, и ты волей не волей становишься соучастником этого эксперимента. Поэтому, когда я играл нейрохирурга в картине «Врач», мне не приходилось учить текст: понимал то, о чем говорю, – во всех нюансах. Были забавные случаи, когда я приходил консультироваться по поводу сценария, надевал халат и ко мне подсаживались люди со снимками. Оказалось, что я достаточно глубоко проник в профессию нейрохирурга. Однажды к врачу, профессору, который меня консультировал, пришел пациент. Мне пришлось ожидать его в коридоре и ко мне подсела женщина. Она сказала: «Доктор, я вас где-то видела». И рассказала мне историю своей болезни, показала снимки. Я глянул, высказал свое мнение, сказал: «Нам надо провести консультацию с коллегой». И потом профессор отметил, что я всё правильно определил. Просто у нас была похожая ситуация. У нее была не фатальная – но похожая. Картину я врачам показывал на премьере и не боялся заглянуть им в глаза. И докторам картина понравилась!
В сериале «Скорая помощь» вашему герою приходится спасать жизни людей в разных ситуациях. Изучали ли вы для этого медицинскую литературу и консультировались ли с профессионалами?
На съемках «Скорой помощи» у нас на площадке всегда присутствуют врачи. Специальную медицинскую литературу я не читал, но у меня за плечами есть уже упомянутая нами картина «Врач». Единственная книга, которую я изучал перед съемками в этом сериале – учебник по анатомии: посмотрел, какие мышцы к каким косточкам прикреплены. Моя мама была медиком, рентгенологом. И воспринимать умный медицинский текст с умным лицом, делая вид, что я понимаю и убедительно молчать – это я умею. У нас на площадке была женщина-консультант, которая проработала 40 лет на «скорой помощи». Вот она всегда держит руку на пульсе, чтобы все наши движения были правильными. Но, конечно, есть приблизительности. В фильме много актеров, причем кто-то только начинает, входит в новый сезон. Но мы помогаем, как и в больнице реальные врачи помогают своим коллегам. Вот пришла к нам новая актриса – ей тяжеловато запомнить термины. Особенно, если сцена реанимации снимается, например. Мы помогаем – сложные реплики себе забираем, ведь там же надо ещё и руками работать. Даже когда ставишь капельницу – новичку сложно разобраться, как это делать четко и быстро.

фото: Гоша Куценко в фильме "Врач"
За эти годы вы глубоко прониклись медицинской тематикой. Принимаете ли вы участие в работе над сценарием новых сезонов «Скорой помощи» в той части, что касается вашего героя?
Я не принимаю участие в написании сценария, но какие-то основные идеи на сезон мы обсуждаем, придумываем основные линии развития героев, диалоги приходят к нам уже написанными. Конечно, это совместный труд, врачи-консультанты подыскивают нам наиболее комфортные способы существования в кадре, в том числе и текстового. Потом мы сами постоянно подтаскиваем какой-то слэнг медицинский свежий, подслушиваем у врачей. Когда я лежал с ковидом в больнице, тоже автоматически хватал какие-то истории в копилочку. Ну, а если «скорая» приезжает по вызову – я себя вообще королем чувствую, общаюсь с ними на одном языке.
Несмотря на то, что сейчас только выходит четвертый сезон сериала, вы уже, как мне известно, работаете над пятым. За эти годы съемки каких сцен представляли наибольшую для вас сложность, с точки зрения пластики или сопереживания?
Сложно даются сцены реанимации. Особенно детской. Сердечная недостаточность у детей – это тяжелый психологический и физический опыт. Когда по сюжету у ребенка останавливается сердце, ты его качаешь, но не по-настоящему. Ты не можешь опираться на него, но ты должен это имитировать. Да и дети по-разному себя ведут. К тому же, это долго – подобные сцены снимаются по 4-5 часов. Дети, как правило, либо очень плохо играют, плачут, расстраиваются, либо играют очень хорошо и тогда в какой-то момент становится страшно. Тяжело, когда физически сложная сцена сопрягается с моральным напряжением. Еще роды сложно принимать. Ну и вообще на съемках сериала «Скорая помощь» сложность в том, что врачи выезжают, – иногда в лес, где идет дождь, или это холодная зима, а приходится работать ручками в мороз. В общем, сталкиваешься со специальными сложностями настоящей «скорой помощи», когда снимешь на натуре.

фото: Пресс-служба канала НТВ
А четвертый сезон в этом плане чем-то запомнился?
Тут очень сложный финал, который я не побоюсь назвать одной из самых тяжелый сцен за всю мою актерскую карьеру. Я спасал близкого мне человека и не спас. Подробности раскрывать не могу – сами всё увидите.
Можете ли вы в жизни оказать первую медицинскую помощь?
После второго сезона я еще мог оказать какую-то первую помощь, а сейчас, наверное, уже нет. С ужасом думаю о том, что не дай бог что-то при мне произойдет на улице и мне нужно будет что-то сделать. Хотя в моей жизни бывали случаи, когда приходилось оказывать первую медицинскую помощь. Дыхание рот в рот, если будет девушка, могу попробовать, если мужчина, то притворюсь спящим в самолете. Могу давление измерить. Сейчас все специалисты по ковиду. Я болел с заходом на два дня в реанимацию и у меня ближайшие друзья – одни из создателей и производителей «Спутника» в России. Вот в вакцинации я разбираюсь. Могу по антителам какие-то рекомендации дать, проконсультировать, рекомендовать хороших врачей, центры медицинские. Но интубировать в жизни не могу и не буду.
Между съемками сезонов «Скорой помощи» вы сыграли роль гипнолога в очень интересном и необычном сериале «Инсомния» режиссера Ольги Френкель. И роль получилась неожиданной, существенно отличающейся от того, что вы делали ранее. Чем вам дорога эта работа?
Когда Оля показала мне сценарий, то предложила мне попробоваться на одну из ролей, не главную. Я почитал и рассказал, что думаю о картине, о сценарии. Когда она услышала это, то предложила мне попробоваться на Шталя, – был собран практически весь состав, но с главным героем она никак не могла определиться. Мои пробы понравились и ей, и продюсерам, которым показалось, что это неожиданная, не свойственная мне роль. У каждого артиста есть стереотипы. Все, что я наиграл в своей жизни можно сложить в какую-то линейку. А эта роль резко выбивалась из нее. Хотя для меня это существование такое чеховское. Есть у меня близкий товарищ – профессор, заведующий отделением психиатрии в одном заведении при первом медицинском институте, – его зовут Алексей. Я видел, как он работает. В том числе он работал с моей мамой. Она была в плачевном состоянии, а он успокоил её буквально за минуту, взял за руку, они промолчали час глядя друг другу в глаза. И я подумал: наверное, он гипнотезер, волшебник какой-то. И я держал его в голове, когда исследовал этот сценарий, который мы проходили много раз, набирали новый ансамбль, делали актерские партнерские пробы, переписывали вместе с Олей. Я не был соавтором, но как никогда оказался глубоко в материале. Оля организовывала мне встречи с гипнологами, регрессологами. Я никогда не верил в это. Честно скажу, что на бумаге это было интересно и неожиданно – путешествия в прошлые жизни. А изобразительно это стало той фантастикой, которая перетекает в реальность, у тебя происходит перевосприятие мироздания. Подсознательно начинаешь верить во всё хорошее. Наши души на время просмотра «Инсомнии» начинают переселяться и находить свои родственные души, об этом и история.


Смотреть онлайн:
Гоша Куценко в сериале "Инсомния" желает всем доброй ночи и удачи


Помог ли этот опыт работы разобраться с какими-то собственными внутренними проблемами?
Пока нет, но тут нужно быть очень осторожным. Одно дело, когда ты занимаешься ролью и копаешься в выдуманном персонаже, а другое – когда ты занимаешься человеком, особенно собой. Тут лучше обратиться к специалисту. А заниматься самокопанием, самовыяснением - это сродни раздвоению личности. Если сейчас Юрий Шталь, который во мне, начнет разбираться с Юрием Куценко, то тогда мне нужно будет идти к моему другу Алексею и ложиться к нему в стационар. И тогда это будет уже серьезной проблемой.
Есть ли у вас со Шталем какие-то внутренние пересечения?
Наверное, любовная история, которая объединяет всех людей. История любви – самой сильной, настоящей. В этом состоянии все люди, наверное, похожи друг на друга. В реке любви они все мокрые, светит ярко солнце, они счастливы.

фото: Пресс-служба видеосервиса Premier, кадр из сериала «Инсомния»
Не было ли соблазна, погрузившись в тему регрессивного гипноза, попробовать его на себе и отправиться в путешествие в глубины своего подсознания?
Честно скажу, когда мы консультировались во время съемок, у меня не было цели убедиться, есть ли регрессивный гипноз, – это вообще другая территория. Оля верит в это и считает, что по-другому просто быть не может. Я гипнозу не поддавался. Мне предлагали провести сеанс, но я в это время сам уже был Юрием Шталем – в таком включенном состоянии и у меня не было той проблемы, с которой я бы пришел. Когда ты приходишь к врачу, ты должен четко сформулировать для себя проблему. А я не сделал домашнее задание, не был готов. Поэтому пока не путешествовал. Но когда-нибудь, если будет проблема, с которой мне нужно будет разобраться, возможно, я приду к гипнологу. Но для артиста подсознательное – это нечто большее, нежели для человека другой профессии. Мне кажется, артист, который разобрался во всех своих проблемах, обедняет себя профессионально. Он должен оставаться со своей драмой и решать ее всю жизнь за счет своих ролей – это наш инструмент. Отобрать проблему у артиста – это все равно, что отобрать скальпель у хирурга. Мне нужны мои скальпели, я должен ковыряться и в себе, и в других. Чем больше препятствий внешних и внутренних у артиста, тем лучше для его работы. Мы играем, в основном, людей с проблемами. А решить проблему и забыть ее - я пока не хочу. Может быть, я и стал актером потому, что понял, что жизнь таит в себе удивительные приключения для души человека. Та обкатка души нашей на протяжении жизни, этот эксперимент – он поинтереснее, чем с нашим телом. И эта идея лежала подсознательно в выборе профессии. В Школе-студии МХАТ нас называли инженерами человеческих душ. Это тот компромисс, который я в себе нашел. Я же сначала был инженером радиоэлектроники. А потом пришел в театральный институт и стал инженером человеческих душ. И в этом смысле мы с Юрием Шталем похожи друг на друга. Для меня лучшая похвала, когда говорят, что меня не узнают. Мне 55 лет, из них почти 35 лет я в профессии. За 35 лет ты нарабатываешь на своем поле такие борозды и колеи, из которых сложно выезжать. А тут мне наконец удалось вырваться из своей колеи в чистое поле. Я проложил новый путь, новую дорогу за что я Оле Френкель очень благодарен. Юрий Шталь – это мое сопротивление мне настоящему.
Четвертый сезон «Скорой помощи» с 1 ноября в 21.20 на канале НТВ.
Мария Безрук