«Мулан»: Только Мушу простит - «Рецензии»

Как студия Disney платит по счетам

Не опять, а снова: Дисней продолжает помпезно пересказывать избранные главы своей анимационной истории силами высокобюджетных игровых фильмов. Официальная позиция мышиного конгломерата — конвейер перевыпуска старых хитов направлен на самых маленьких зрителей, не заставших ни мультфильмов, ни сопутствующий мерч, который снова можно бойко продавать. Теперь на экран устремлены минимум две пары глаз — того, кто скорбит по дракончику Мушу, оставшемуся навеки анимационным, и того, кто слишком мал, чтобы знать, о ком речь. И вряд ли новая инкарнация Мулан заинтересует обоих — студия Disney оказалась слишком увлечена возвращением долгов и работой над ошибками. Одноименный анимационный фильм 1998 года крепко рассорил студию с китайским прокатом и всей страной — на то было множество причин, укорененных в культурных святынях. Теперь пришло время искупить вину.
Придется отмотать свиток времени назад — где-то к концу IV — началу VI века, в эпоху противостояния империи Северной Вэй с Жужаньским каганатом. Тогда (как будто) и жила женщина, ставшая прототипом Хуа Мулань из одноименной песни (баллады) — своего рода Жанна д’Арк Поднебесной. Текста того времени не сохранилось, как и свидетельств или минимальных доказательств существования мифа во плоти, но память осталась: от XII века до нас дошла поэма Го Маоцяня. Прежде чем войти в пантеон диснеевских принцесс Мулань прошла почти тысячелетний путь в искусстве — от пьес и опер до скабрезных романов с любовью на троих и похождений на большом экране. Сказание о воительнице не раз экранизировали на родине аж с 1928 года.

Канва не претерпела радикальных трансформаций, лишь обросла нюансами, контекстами и драматичными финальными нотами. Непоседливая дочь с симпатией к боевым искусствами (а не к пяльцам и вышивке) идет на войну вместо пожилого отца (в некоторых версиях — вместо брата-юнца), возвращается непобежденной и получает предложение от императора занять пост при дворе, но, вооружившись гордостью и благородством, несет почет в семью после десятилетних скитаний по степям и полям битв. Обману с переодеванием суждено раскрыться в отчем доме только под занавес одиссеи. Легенда воспевала главные идеалы конфуцианства в патриотичном (и патриархальном) ключе: храбрость (Юн), преданность (Чжун), а главное — почитание родителей (Сяо). Мулан же студии Дисней, «воспитанная» в феминистических настроениях 90-х, хотела не только спасти отца, но и найти путь самореализации, отличный от благополучного замужества. Кроме философских разночтений и исторических неточностей, под прицелом зрителей из Поднебесной оказался и тот самый дракончик Мушу, которого многие восприняли как насмешку над священным животным из-за плоских шуток под развеселые песни (Конфуцию остается только забыть про Дао и вертеться в гробу). Сегодня сборы студии в Китае составляют львиную долю мирового проката, а потому экономически выгодно покаянно поставить свечку в фамильном храме, чтобы снова прорваться за Великую китайскую стену (несмотря на пандемию, Мулан добралась до кинотеатров на исторической родине).

В попытке не разбудить спящего дракона в зрителях Поднебесной Disney старательно латает старые дыры, еще и с оглядкой на эпоху #MeToo: песен на войне не поют, предки не оживают, Мушу уволен вместе со Сверчком, (не)приносящим удачу, а Ли Шанга (романтический интерес воительницы поневоле) убрали от греха подальше, чтобы исключить даже минимальный намек на харассмент в отношениях капитана и подчиненной.
Но это присказка, не сказка, сказка будет впереди: несмотря на весь высыпанный на голову пепел, Disney отказывается идти по пути самобытной экранизации древнего сказания, а движется по заржавевшим рельсам ремейка, лишь косметически маскируя фасад сюжетной хижины 1998 года. Потому сложно обойтись без сравнений: если не на уровне нарративных конструкций, то в области сказочной морали. С одной стороны, интонация стала серьезнее, бои ожесточеннее и изобретательнее, а проблемы выживания в мужской казарме — приземленнее.
С другой, несмотря на рейтинг 13+, все это не более чем аляповатые трафареты идей. Мулан в совершенстве овладевает боевыми искусствами, но вопросы насилия, убийства и не абстрактной войны не затрагиваются даже слегка; на их место встает дуализм страха и храбрости (одно невозможно без другого). Линейно и прямодушно поданная феминистическая повестка превращает героиню и ее новоявленную антагонистку Сянь Лан (Гун Ли) в агитационные плакаты, а общее место разбивается о героическую исключительность.

Незначительный спойлер: Мулан 2.0 оказывается ни много ни мало избранной, практически новым джедаем в диснеевской семье. Создавая «Звездные Войны», Джордж Лукас опирался на китайскую концепцию Ци — силу вроде природного дыхания жизни, поддерживающую гармонию во вселенной. Уроборос догнал свой хвост и круг замкнулся: создается впечатление, что та самая Ци, которая течет в жилах Мулан с самого детства (чуть ли не главная удача проекта — юная артистка Кристал Рао) унаследована именно в трактовке Лукаса, перешедшей в вотчину Disney, а не из древнего первоисточника. Еще один шаг, и мультивселенная, где Рей становится принцессой, а Мулан — джедаем, откроет свои врата.
Если все-таки закрыть глаза на очередной самоповтор и игру в «Пробуждение силы» в декорациях третьих «Пиратов Карибского Моря», встает вопрос о самой концепции избранности, которая в реалиях 2020 года безнадежно устарела. Поп-культура 2010-х всеми средствами проповедовала обратное: супергерои — люди обычные, и ничего человеческое им не чуждо; нет такой силы, которая сможет в одночасье спасти весь мир, а каждый вокруг — неизбранный, пусть и неизбранный по-своему. Гарри Поттер ушел на пенсию, Нео засыпай. Парадигма «против судьбы не попрешь» (а Мулан вынуждена скрывать свою Ци до поры до времени, потому что, само собой, — это дело не женское) лишает героиню хоть какой-то иллюзии выбора и пути осознанного становления — так предначертано.

Тем удивительнее выглядит ставка студии на фемоптику: на посты режиссера и оператора Disney мобилизовал женщин — Ники Каро и Мэнди Уокер. Даже если отбросить ностальгический флер, в этой парадигме мультфильм 20 лет выдержки смотрится сегодня куда прогрессивнее. Мулан 1998 года становится победительницей при поддержке шуток дракона-неудачника, а также собственных воли, труда, тренировок (в равных условиях с мужчинами) и, конечно, смекалки (предводитель гуннов повержен хитростью, а не силой). Еще один важный (а может и важнейший) момент в анимации, который попал под нож в экранизации — гендерное равновесие и гармония разрушенных стереотипов; причем разрушенных людьми, а не мидихлорианами. Мулан облачается в мужские доспехи и стрижет волосы, а в финальной схватке ее однополчане надевают женские платья, чтобы незаметно проникнуть во дворец императора. Баланс восстановлен, инь и ян дополнили друг друга — и никто не обижен.
Потому, если отбросить восстановление исторической справедливости и все запоздалые извинения Голливуда перед китайской культурой, очередная диснеевская поделка выглядит довольно беспомощным, пусть и масштабным маскарадом на ярмарке с восточным колоритом. Будь верна себе, не скрывай нутро за маской — и мир ляжет у твоих ног. В общем-то не такая уж и плохая аффирмация дня. Правда, едва ли найдется такая сила, которая поможет воевать без доспехов и с распущенным волосами.
«Мулан» на Disney+ с 3 сентября и в российском прокате с 10 сентября.
Настасья Горбачевская