Тахар Рахим: «Если бы я не знал, что "Мавританец" – это правдивая история, мне было бы трудно в нее поверить» - интервью

В российский прокат 18 февраля выходит фильм Кевина Макдональда «Мавританец», основанный на реальной истории Мохаммеда ульд Слахи – заключенного в Гуантанамо, которого подозревали в совершении ужасного теракта. Не получивший официальных обвинений и возможности защиты в суде, Мохаммед ульд Слахи провел в заключении более шести лет. Только после этого он был удостоен права на адвокатов, но и им в борьбе с правительственной машиной предстояло побороть личные сомнения, ведь как можно быть до конца уверенными в невиновности заключенного. Картина Макдональда уже получила две номинации на Золотой глобус – на престижную премию претендуют Джоди Фостер , сыгравшая адвоката Нэнси Холландер, и Тахар Рахим , исполнивший главную роль – Мохаммеда ульд Слахи. Мы поговорили с актером о том, как он встречался со своим прототипом, взаимодействовал на площадке с режиссером Кевином Макдональдом и Джоди Фостер и о том, как он погружался в эту сложную роль, испытывая на себе экстремальную диету, ношение кандалов и имитацию пытки водой и холодом. фото: MEGOGO Distribution С режиссером «Мавританца» Кевином Макдональдом вы знакомы уже около 10 лет. Как состоялось это знакомство? И как он предложил вам сняться в этой картине? Мы познакомились в 2010-м, когда он предложил мне роль сына вождя в фильме «Орёл девятого легиона». Мне тогда было очень трудно говорить по-английски, и я был крайне обескуражен тем, что у меня нет возможности построить глубокие отношения с режиссером, ведь это очень важная часть работы. С точки зрения актёра, съёмки – это всегда приключение. Ты вдали от друзей и семьи, проводишь много времени с другими людьми на площадке. Конечно, хочется разделить с ними весь спектр эмоций, которые переживаешь, но языковой барьер меня останавливал. После «Орла» он пригласил меня в один сериал, но с ним не срослось, а потом спустя пару лет он прислал мне смс: «Кажется, у меня есть для тебя отличная роль». В «Мавританце»? Да. Когда я впервые прочёл сценарий, меня поразила его проработка и история Мохаммеда. Я сразу же согласился. Я уже лучше говорил по-английски, мог достаточно свободно изъясняться, и мы с Кевином могли прожить куда более глубокий опыт. Много месяцев мы обсуждали и проговаривали сценарий. Я чувствовал себя так, будто я – это чашка чая, наполненная кипятком, а Кевин, сценарий и вся эта история – чайный пакетик. День за днём они заваривались во мне и понемногу расцветали. Мы смогли построить прекрасные отношения, основанные на доверии. фото: MEGOGO Distribution Насколько вообще важно это доверие между режиссером и актером? Это именно то, что в первую очередь нужно актеру. Нужно доверять своему режиссёру, чтобы он смог довести тебя до той цели, которой ты хочешь достичь. Кевин – прекрасный режиссер, он очень заботится об актерах. Он любит слушать актеров. Ему даже присуще некоторое смирение. Если тебе есть что сказать, ты можешь это сказать. Ты не чувствуешь себя глупо, если предложишь что-то совсем не подходящее. Однажды он сказал мне одну вещь: «Послушай, лучшие идеи всегда выигрывают, поэтому не стесняйся что-то предлагать». Еще Кевин много снимал документального кино. С ним актерам нельзя просто полагаться на свой привычный способ работы: он знает, что такое искренние чувства, он знает, каковы настоящие люди. Если ты начинаешь халтурить или пытаешься где-то притвориться, он это увидит. Ему можно доверять и когда он говорит, что что-то не то, и когда он говорит, что ты справился. Вам посчастливилось общаться с Мохаммедом ульд Слахи – вашим прототипом – до и во время съемок фильма. Какие отношения у вас с ним возникли? Впервые мы с ним пообщались в ноябре 2019-го. Я тогда снимался в сериале в Таиланде, поэтому знакомство было виртуальным. Я прочитал его книгу и прослушал записи его бесед с Кевином, но мне необходимо было познакомиться с ним самому, чтобы начать вживаться в роль. Когда мы общались, я был буквально поглощён его теплотой и светом, исходящим от него. Он мог улыбаться до ушей, а я всё думал: «Как это возможно?» Если бы я не знал, что это правдивая история, мне было бы трудно во все это поверить. фото: MEGOGO Distribution Какие вопросы вы с ним обсуждали? Я начал осторожно. Сначала спросил, какие отношения у него сложились с его адвокатами Нэнси и Тери, через что он прошёл, что с ним происходило. Я уже многое знал, но я хотел услышать всё от него и понаблюдать за тем, как он это рассказывает. Вот что я хотел уловить. Я хотел посмотреть на его поведение, на то, как он говорит, как двигается. Когда дело дошло до тяжелых моментов, до пыток, его лицо начало подергиваться. Это было неожиданно. Я как будто сам оказался вместе с ним в том самом моменте и видел, как его травма оживает буквально на глазах. Я смутился, подумал: «Что я делаю? Кто я такой, чтобы расспрашивать его после всего, через что он прошёл?» И что вы сделали? Я не хотел проявлять к нему неуважение, поэтому остановил его и решил, что найду другой способ, потому что так нужно. Я обязан был отдать ему должное. Мне просто хотелось поговорить с ним и не упускать уникальную возможность пообщаться с таким особенным человеком. Мы не каждый день встречаем таких людей в обычной жизни. Я хотел чему-то поучиться у него и что-то взять для роли. В общем-то, так я и поступил. Я наблюдал за ним, и мы общались до того момента, как я решил, что уловил его дух. Вот так мы и взаимодействовали. Мы с ним много общались по телефону. Потом, когда он приехал на площадку, был забавный момент. Он увидел меня, крикнул: «Тахар!», и мы обнялись. Было чувство, что я обнимаю своего старого друга или кого-то из членов семьи, с кем давно не виделся. Я подумал: «Этот парень – что-то с чем-то». Декораторы очень детально возвели площадку, так что Мохаммеду было тяжело. Он всё говорил: «Ну надо же, точно как в Гитмо». Он присутствовал, когда мы с Джоди снимали сцену, где она после прочтения писем приходит меня навестить. Нэнси Холландер тоже была на площадке. фото: MEGOGO Distribution Правда, что вы хотели испытать на себе пытки, которым подвергался Мохаммед в Гитмо, чтобы представить себе ту боль, которую пережил он? Всё, что вы видите в фильме, я старался сделать максимально реальным. Суть была не в том, чтобы по-настоящему пытать себя, это было бы дико. Но я сидел на очень жёсткой диете. Нужно было сбросить 10 килограммов за 18 дней. Я съел столько варёных яиц, что чуть не закудахтал! Диета была интересным опытом в том смысле, что позволила прожить новое эмоциональное состояние, не знакомое мне до тех пор. Ты больше не чувствуешь голода, но становишься очень восприимчивым. Когда я играю, я как бы открываю ящик и достаю оттуда это ощущение. С диетой всё было наоборот: мои эмоции могли привести меня в такие места, которые казались реальностью. Чтобы получить искренность и аутентичность, мне необходимо было всё прочувствовать. Мне принесли бутафорские кандалы и наручники, я попросил достать настоящие. До конца съемок, и даже какое-то время после, у меня были синяки. В сцене с холодной камерой я просил сделать как можно холоднее, и когда мне казалось, что холода недостаточно, я не мог достичь нужного ощущения, я просил обливать меня водой. Тогда становилось по-настоящему холодно, и я знал, что уже могу с этим работать. С водными пытками и принудительным кормлением было то же самое. Сколькими языками вы владеете? Тремя. И какие используете в фильме? Я использовал французский и английский. Арабский, который вы слышите в фильме, – это не тот диалект, который я знаю. Я говорю на североафриканском, алжирском варианте, а он сильно отличается от классического арабского языка. В Мавритании используют вариант, который называется хассания, а на классическом арабском говорят в Ближневосточных странах. В Алжире тоже говорят на другом языке. Я же родился и вырос во Франции, и на съёмках у нас была другая трудность. Мохаммед выучил английский благодаря тюремным стражникам, поэтому нам пришлось воспроизвести его улучшающиеся языковые навыки, и при этом разрушить мои. Когда ты выучил язык, а тебе приходится его забывать и переучивать, с точки зрения по крайней мере фонетики, это очень трудно. фото: MEGOGO Distribution Адвоката Нэнси Холландер играет Джоди Фостер. Как происходило ваше взаимодействие на площадке? Между сценами и кадрами ты буквально потерян в своем экранном воплощении. Время другое, место другое, чувства другие. Происходит какая-то магия. Я ощущал её всё время. Один из самых запоминающихся моментов с Джоди был тот, когда она в образе Нэнси приезжает в Гуантанамо и говорит: «Я просто хотела тебя увидеть». Она творит что-то невероятное, мне даже не приходилось играть. Я был настолько вовлечен в то, что она давала мне. Она отвечала на каждый мой вопрос. Она реально ведет игру за собой. Джоди – потрясающая актриса. Я видел столько фильмов с её участием, столько раз наблюдал за её игрой на экране, что при первой встрече мне даже стало как-то неловко. Она так расслаблена и естественна в разговоре, что поневоле сам тоже расслабляешься. Это одна из тех причин, почему её можно считать особенной. Облавы на подозреваемых в терроризме и их заключение в Гуантанамо были, конечно, реакцией на 11 сентября. Вы были в Париже во время терактов? Какие у вас воспоминания о том времени? Да, мы все были жутко напуганы случившимся. У меня очень яркие воспоминания. Я был в магазине, покупал рубашку, и вдруг по радио начинают говорить о теракте. Я сразу побежал в ближайший Virgin, чтобы увидеть это по телевизору. В тот момент, когда я прибежал к экранам – а там было много экранов, потому что они продают телевизоры – я уже видел, как второй самолёт врезается во вторую башню. В это было трудно поверить, всё выглядело, как голливудское кино. Я не мог поверить, что это происходит на моих глазах. Потом стали показывать кадры, на которых люди выпрыгивают из окон, чтобы не сгореть заживо. Это был настоящий кошмар. фото: MEGOGO Distribution Сколько вам было лет? Мне было 19, и тогда я решил, что это начало третьей мировой, и что мир теперь перевернётся с ног на голову. Конечно, были и войны. Возможно, я был слишком