Максим Виторган: «Сериалы — отдельный вид искусства, смесь большого американского романа и кино» - интервью

В начале ноября в онлайн-кинотеатре KION стартовал сериал «Чиновница» о госслужащей регионального Минздрава, которая решает разорвать коррупционную цепь по сбыту поддельных лекарств. Одну из ведущих ролей в проекте сыграл Максим Виторган . Мы поговорили с артистом о «культуре отмены», «женской режиссуре» и о том, как он решил заняться шоураннерством. фото: Чиновница / пресс-служба KION В «Чиновнице» ваш герой Павел – работник Минздрава, кровь и плоть коррупционной системы. Это пока один из наиболее отрицательных героев вашей фильмографии? Почему взялись за него? Плоть и кровь? Да, наверное. Как и все мы. Коррупция — это люди. Павел человек достаточно беззлобный, не классический злодей. Но именно на таких, как он – алчных, беспринципных, инертных — и держится коррупционный механизм. А вот в систему его превращают уже другие люди. Вам бы хотелось сыграть классического злодея? Мне бы хотелось играть сложные характеры, а не рисованные одной краской. И все рецепты давно известны: ищи в плохом хорошее, в хорошем – плохое. Читать Держу карман шире: рецензия на сериал «Чиновница» В общем, нет дефицита ролей? По-разному складывается. Были моменты, когда я год не снимался, либо, напротив, отрабатывал по 40 съемочных смен за месяц. Например, в ближайшее время выходит три сериала и два фильма с моим участием, а новые съемки пока не запланированы. Но может оно и кстати – я сейчас с товарищами пишу сценарий сериала и буду его шоураннером. Так что будет, чем заняться. Расскажите, как решили заняться шоураннерством. Все началось еще во время карантина. Я участвовал в хулиганском скринлайфе Александра Молочникова «Беезумие», который продюсировала Александра Ремизова . Через некоторое время она позвонила с предложением попробовать себя в качестве креативного продюсера или шоураннера. Мы долго подбирали проект, пробовали и наконец нашли точки соприкосновения. Подробностями пока поделиться не могу, хотя очень хочу. фото: Беезумие (2020) В одном из интервью вы говорили, что «женская режиссура – это невозможность вовремя закончить, потому что женщины наперед переживают то, что должен переживать зритель во время просмотра». При этом вы неоднократно работали с женщинами-режиссерами. Режиссер должен производить манипуляции в голове у зрителя, а не упиваться собственными переживаниями. Он должен проявлять волю и беспощадность в решениях. Режиссура — это вообще, во многом, отбор. А женщинам бывает трудно выбрать. Это получается уже плохая режиссура. Само понятие, конечно же, абсолютное клише. Оно пришло ко мне из времен моих родителей. На самом деле есть и много мужчин, являющихся яркими представителями «женской режиссуры». Тут никакого сексизма. Несколько лет назад вы отмечали, что вам интересно сниматься в авторском кино. Это еще актуально или сейчас переключились на проекты для стримингов? Авторское кино – это всегда интересно. Просто был у меня период, когда его в моей жизни не было совсем. Сейчас ситуация изменилась. Что касается сериалов, то само слово «сериал» уже давно перестало быть ругательным. Сериал развился в отдельный вид искусства – это такая смесь большого американского романа и кино. Как самый молодой вид – он и самый динамично развивающийся. Рынок стриминговых платформ стремительно растет по всему миру. И у нас. За какие-то три-четыре года мы сделали огромный качественный шаг вперед. Читать Житие кинематографистов по «Квартету И»: рецензия на сериал «В Бореньке чего-то нет» И вместе с тем у нас уже пытаются ограничить свободу онлайн-платформ. Роскомнадзор выносит на обсуждение вопрос о запрете мата и пропаганды ЛГБТ на стримингах. Как вы считаете, если указ будет принят, что изменится? Рост качества стриминговых сериалов связан с двумя вещами: деньги и свобода, которая не снилась эфирному ТВ. Боюсь, что наш тип государства не может позволить себе такой свободы высказывания не только на политические, острые темы. Поэтому платформы уже начинают атаковать. Начнут с мелочи, типа запрета мата или упоминания темы ЛГБТ, а дальше — широким списком по всем фронтам. И со временем мы получим на платформах продукт столь же пресный и дистиллированный, как и на эфирном ТВ. Недавно русская служба Би-би-си опубликовала расследование о стоп-листе холдинга «Газпром-медиа», где перечислены кинематографисты, которых нельзя приглашать в новые проекты из-за их политических взглядов. В индустрии были разговоры об этом? Я не видел такие списки. Слухи и разговоры, конечно, были, но свидетельствовать о том, что это правда, я не могу. фото: В Бореньке чего-то нет (2021) То есть государство легко может «отменить» неугодных артистов? Конечно. А вы на себе чувствовали подобное? Да. Снимали с уже утвержденных ролей. И давно с вами такое было? Нет. Читать Запрещенка: почему Яна Троянова, Саша Бортич и Павел Деревянко теряют работу Что вы думаете про другого рода «отмены» – cancel culture? Я отношусь к этому с интересом. Хотя любые проявления «большевизма» вызывают у меня своего рода протест. «Культура отмены» вступает в противоречие с существующим правовым механизмом, когда безо всякого решения суда ты можешь стереть человека силой общественного мнения. Но в России эта проблема пока неактуальна, это вопросы для общества на другом этапе развития. Поэтому все попытки наших трендсеттеров и лидеров общественного мнения жестко разгромить западную cancel culture – ни что иное, как либо сублимация собственной протестной энергии в безопасное для жизни и карьеры русло, либо оплачиваемая работа по переводу фокуса и выпусканию пара. Что касается политики толерантности, о перегибах которой так любят поговорить у нас между новостями о системе пыток в тюрьмах и преследовании геев в Чечне, то я обеими руками за. По сути, политика толерантности – это предоставление человеку возможности быть тем, кем он хочет. Зачастую люди с этим соглашаются, но просят не выпячивать то, чем другие отличаются. Что значит «не выпячивать»? Получается, мужчинам можно обнимать и целовать девушек на людях, а других мужчин – нельзя, это выпячивание. Никто не должен чувствовать себя ущемленным – до тех пор, пока не нарушаются права окружающих. Другое дело, что власти многие вещи используют для манипуляции, разжигая вражду по тому или иному признаку – социальному, гендерному, религиозному. Поэтому трудно понять, где реальная нетолерантная реакция общества, а где — навязанная повестка. фото: Беспринципные (2020-2021) А как вы относитесь к ситуациям, когда культура отмены затрагивает деятелей культуры – Вуди Аллена , Кевина Спейси ? Нам сложнее судить об этом, потому что мы смотрим совсем с других позиций. Например, в американских школах у детей уже нет привычки идентифицировать друг друга по цвету кожи. Ориентация и национальность не являются для них личностными характеристиками. Понимаете? Им в голову не придет сказать, например, «лицо кавказкой национальности» или «вот этот гей». Если не сказать грубее. Мне кажется этот шаг для человечества значительно больше шага астронавта на Луну. Когда меня спрашивают, что я подумаю, если мой сын будет геем, то я отвечаю, что в таком случае у него будет только одна проблема — жизнь в гомофобной стране. Каких проектов вам не хватает в нашей индустрии как артисту и как зрителю? Острых, животрепещущих, актуальных тем сегодняшнего дня. Это та сфера, в которой мы сильно отстаем. Посмотрите, сколько американцы сняли фильмов и сериалов о терактах 11 сентября 2001 года. Разных жанров, разных версий, разных историй. И так по всем острым вопросам, по всем неординарным личностям. Сколько совсем некомплиментарных фильмов о политиках высших эшелонов, о кризисах, преступлениях. А сколько у нас фильмов про Беслан или «Норд-Ост», например? В прошлом году о теракте на Дубровке картину снял Иван. И. Твердовский , но это всего лишь первый и единственный художественный проект, а прошло почти 20 лет. Смотреть онлайн «Конференция» Твердовского — фильм о памяти «Норд-Оста» Дело не в отказе кинематографистов. Просто все знают, что есть темы, люди и события, дискуссия по которым не может быть предметом художественного фильма или сериала. А документального, кстати, может. Пока может. Почему? Сила воздействия художественного кино больше. Количество этих запретных тем будет расти. Скоро у нас не останется ни одного хорошего фильма или сериала про Великую Отечественную войну, потому что эта тема объявлена неприкосновенной. Из военных проектов уйдет жизнь, и они превратятся в пафосную грубую бутафорию – никому не интересную, особенно молодому поколению, о памяти которого государство так «заботится». фото: Спектакль «Двое: Чаплин и Михоэлс» Сейчас в театре у вас больше интересных предложений, чем в кино? В театре я значительно избирательнее, чем в кино. Для меня это зона наименьшего компромисса. В конце сентября мы выпустили спектакль «Двое: Чаплин и Михоэлс» в постановке Дмитрия Крымова . Я даже не мог мечтать о совместном проекте с ним и был счастлив, когда получил его предложение. У Крымова вы сыграли Соломона Михоэлса, в Гоголь-центре у вас была роль Маяковского в постановке Филиппа Григорьяна . Над историческими личностями сложнее работать? Будет неправильно сказать, что я играл исторических личностей в буквальном смысле слова. Кстати, помимо Михоэлса и Маяковского у меня когда-то очень давно была роль Николая I в спектакле Камы Гинкаса «Казнь декабристов». Но все эти герои были скорее явлениями, темами, нежели конкретными людьми. Хорошие большие режиссеры поступают скорее так, нежели ищут портретное сходство. Как вы строили образ Михоэлса в своей новой работе? Представьте мир — перевертыш, мир, где главное – не деньги, слава, власть, а игра. В самом невинно-детском смысле этого слова. Тебе хорошо играть. Ты любишь играть. Но все вокруг взрослые, включая тебя, и играть вроде бы не с кем, хоть и очень хочется. К тому же, в твой мир вторгаются деньги, слава, власть. Они отнимают у тебя время и силы. И вдруг ты встречаешь человека, который тоже хочет поиграть с тобой. И вам так прикольно играть. А потом приходит Сталин – тоже не конкретный человек, а явление – тот самый мир,