Савва Минаев: «Мне нравится, когда люди открывают мою фильмографию и видят в ней абсолютно разные проекты» - интервью

В онлайн-кинотеатре PREMIER 7 ноября вышли первые эпизоды масштабного исторического сериала «Плевако

» с Сергеем Безруковым

в заглавной роли. Работал над драматическим проектом, не ограничивающимся исключительно адвокатским процедуралом, но уделяющим внимание личной жизни находящегося в зените славы юриста, сценарист Савва Минаев

, на счету которого «Сансара

», «Беспринципные

» и «Мажор в Сочи

». Мы поговорили с Саввой о разножанровой палитре его проектов, исторических источниках «Плевако», мужских сценариях и обычных людях, которые интереснее супергероев.

фото: Савва Минаев/пресс-служба PREMIER
У тебя довольно интересный путь в профессию. Ты учился на филолога, потом был соавтором некоторых сценариев и только совсем недавно стал писать собственные оригинальные проекты.
Я действительно окончил филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета – отделение теории языкознания, специальность психолингвистика и этнолингвистика. На пятом курсе я понял, что сейчас начнется взрослая жизнь и нужно будет где-то работать, а мне этого отчаянно не хотелось, поэтому я по глупости решил, что самый простой способ продлить такую беззаботную пору – продолжить учиться и решил поступать во ВГИК. И только когда я туда поступил на заочку, то вдруг осознал, что второе образование у нас платное, а значит взрослая жизнь идет на меня. Так я начал одновременно работать и учиться. Моим мастером во ВГИКе был Рустам Ибрагимбеков, от которого мне передалась тяга к реализму. И там я написал сценарий, который рассылал по всем и который мне открыл путь в профессию.
Это был «Белый ягель»?
Нет, «Белый ягель» как раз был написан после того, как Владимир Иванович Тумаев прочитал тот мой первый сценарий под названием «Тирамису». В нем речь идет о следователе, который начинает разбираться в обстоятельствах классического убийства на почве разделения бизнеса, но в итоге история оказывается гораздо запутаннее и из обычного детектива перерастает в психологическую драму. На этот сценарий сразу откликнулись две компании – СТВ Сергея Сельянова, где мне сказали, что такой текст нужно приносить сразу с режиссером, и Star Media, где мне назначили встречу с Владиславом Ряшиным, и я решил, что мне сейчас дадут чемодан денег, а он меня встретил вопросом: «Это ты у нас будешь мультик писать, да?» Я был шокирован, но потом мне объяснили, что никто не ищет просто сценарии, все ищут людей. Так я постепенно вошел в индустрию и начал работать над абсолютно разными проектами и сейчас даже горжусь палитрой своих текстов, хотя порой и были мысли убрать свое имя из титров некоторых.
К этому мы еще вернемся. Филфак помог в сценарном мастерстве?
Конечно! Особенно моя специализация. Этнолингвистика отрицает неравенство разных культур и языков, то есть в ней не существует колонизаторского подхода, когда есть аборигены, которых нужно чему-то научить. Этнолингвистика выросла из того, что каждый, даже самый редкий, язык – абсолютно самодостаточен и уникален, как и культура людей, на нем говорящих. В этом же заключается, на мой взгляд, и главный принцип драматургии: нет хороших и плохих персонажей, каждый человек – своя планета, которую просто нужно понять. У меня есть своя сценарная мастерская в Санкт-Петербургском институте кино и телевидения, и этот принцип мы постоянно обсуждаем с моими студентами.

фото: Савва Минаев на фестивале "Маяк"/пресс-служба "Маяка"
Но сценарист работает с редакторами и продюсерами, многие из которых мыслят как раз-таки типажами, а не редкими языковыми группами. Ты из тех авторов, которые принимают комментарии или пытаются с ними бороться?
Я бы сказал, что я из тех авторов, которые продуктивно работают и с редакторами, и с продюсерами. Особенно сейчас, когда я сотрудничаю с профессионалами, которых уважаю. И они уважают мою работу, знают, как я пишу, поэтому нет условно первого этапа работы с редакторами, которые порой начинают вкладывать в твой текст свои нереализованные амбиции. Поначалу в моей карьере были такие, и чтобы продраться через все правки нужно было иметь крепкие нервы.
Сейчас у тебя выходит сериал «Плевако» – получается первый такой большой исторический проект для тебя.
Я писал много разных исторических проектов, но не привязанных к конкретным историческим личностям, так бы сформулировал. «Плевако» я начал писать в конце 2018 года, одновременно с «Цоем», где я был соавтором. Там был сценарий Александра Гоноровского, я познакомился с Алексеем Учителем, и он сказал, что хочет его изменить. Для меня важным этическим моментом было связаться с Гоноровским, я написал ему письмо, и он дал добро. Тогда же Алексей Ефимович сказал, что хочет сделать сериал про адвоката Плевако. Это была идея Тимура Вайнштейна, с которым мы работали на сериале «Художник». Мы встретились втроем, я написал свое видение истории, мы сразу же заключили договор. Причем изначально проект писался под Владимира Машкова как исполнителя главной роли и Алексея Учителя как режиссера, но в итоге не сложилось. Когда уже были написаны все десять серий, на проекте появился режиссер Андрей Кравчук, который сказал, что хочет в главной роли видеть Александра Петрова. И это означало, что историю нужно полностью переписывать, так как герой уже получается другого возраста, в начале своего пути, а мне был интересен Плевако в зените славы, когда жизнь начинает рушиться и ломаться. Тем не менее мы попробовали переделать историю, но потом и у Кравчука не получилось по срокам взяться за проект и снова наступила тишина. Спустя время мне сказали, что мы возвращаемся к предыдущей концепции, в главной роли будет Сергей Безруков, а режиссером станет Анна Матисон. Мы встретились с Аней, поговорили, а дальше она уже как режиссер адаптировала сценарий под себя. Например, придумала сцены в финале, когда все замирают, и начинается некая театральная инсценировка судебного процесса с вкраплениями флэшбеков персонажей.

фото: "Плевако"/пресс-служба PREMIER
Получается, работа над «Плевако» заняла несколько лет. Насколько это сложно для сценариста?
Я искренне считаю, что нет разницы – писать два месяца или год. Если я увлечен идеей, то я пишу быстро, очень. А вот когда мне говорят, что, знаешь, давай писать условно об этом, но у нас есть полтора года и торопиться не нужно, я пытаюсь с таких проектов съехать. Если я завелся, я могу написать все очень быстро, причем параллельно работая над несколькими текстами. Но для сценариста дальше встает вопрос тех же правок, о которых ты говорила. И это растягивается еще на неопределенное время. Хотя я всегда верю, что первый драфт зачастую лучше последующих, поэтому стараюсь вносить минимальные правки. Соответственно когда мне дают большое количество времени на сценарий, я стараюсь написать его быстро, закладывая время на работу с комментариями по нему. Возможно, поэтому я не люблю проекты без срока производства и мне проще работать, когда ты уже знаешь дату съемок, иначе работа над текстом размывается на долгие месяцы, ты уже не можешь понять, кто прав, а кто нет, плюс еще есть редакторские компромиссы, если ты работаешь с госзаказчиками, и текучка кадров, когда на смену одному продюсеру или редактору приходит другой, и ты уже думаешь, зачем участвуешь в этом «письме дяде Федору».
«Плевако» с учетом всех его пертурбаций можешь назвать таким?
«Плевако», конечно, долгострой, но не то самое письмо дяде Федору. У меня были замечательные редакторы – Анна Хадалаева и Василий Корвяков, с которыми я и написал эти десять серий. Другое дело, что режиссер, а особенно пишущий режиссер, как Аня Матисон, всегда адаптирует сценарий под себя.
От какого факта биографии Плевако ты отталкивался?
От того, что он считался незаконнорожденным.
Я считала это по первым сериям, но потом узнала, что есть разные интерпретации его биографии.
Для нас это было важно, потому что мы рассказываем – опять же – про Плевако, уже совершившего открытия в юриспруденции, и сосредотачиваемся на его личной жизни, которая, конечно, не мешала судебным делам. Он официально считался незаконнорожденным, но при этом вся его биография покрыта туманом. Например, Мария Демидова родила ему тоже по сути незаконнорожденного сына, потому что Демидов не дал ей развод. Получается, что вся история великого адвоката Плевако сводится к тому, что он не проиграл ни одного дела, кроме своего собственного. Это плакатно звучит, но это было изначальной мыслью всего сериала, тем самым движком и настоящей трагедией, которая круто, на мой взгляд, накладывается на временную эпоху.


Читать:
рецензия на сериал «Плевако»


В сериале Плевако становится как раз связующим звеном между верхами и низами, эдаким героем нашего времени или безвременья.
У нас один из промо-роликов заканчивался фразой «Они люди – так и судите же их по-человечески». Сам Плевако был человеком из низов, который прорвался в верх, но главное он сумел поддержать людей вне зависимости от их социального класса. Для меня это очень важно. Героем нашего или нет времени я его, конечно, не назову, но для меня важно, что такой человек достиг статуса, когда он может сказать речь, которая затронет всех и даст возможность случиться правосудию.
С учетом покрытой туманом биографии Плевако расскажи про источники, которые пришлось изучить перед сериалом.
В сериале, кстати, уже режиссер изменила Плевако имя-отчество, но это не значит, что это полностью выдуманный персонаж. Я основывался на двух типах источников. Официальном – встречи с Генри Резником, его книга, книга Гиляровского и толстенная книжка речей самого Плевако. Отрывки из них сохранились в сериале, хотя мы долго обсуждали, как их можно интегрировать в кинопроект так, чтобы это было нескучно, потому что речи все-таки довольно объемны. И тут как раз пришла на помощь задумка Анны Матисон с замиранием героев в финале серии, с закадром этих речей. А вторым источником для меня стала русская литература, написанная в ту эпоху. Я вообще часто пользуюсь этим приемом – выписываю из условных Достоевского и Толстого обороты речи, характерные для того времени. Они писали художественную литературу, но для нас она уже стала в каком-то смысле документальным источником.

фото: "Плевако"/пресс-служба PREMIER
Нужна ли была консультация у современных юристов, следователей, адвокатов?
У меня бабушка – прокурор, я с ней консультировался! Но если серьезно, я против таких консультаций, мне ни разу они не помогли. Для «Плевако» я реально звонил бабушке, узнать, что за чем идет на судебном процессе, чтобы понять, кто может подать реплику. Такой процедурал сценаристу важно изучить. С другой стороны, как происходили суды при Плевако, не помнит даже моя бабушка, так что мы можем в таких проектах формировать свою художественную реальность.
У нас на сайте любят писать, что в те времена было не так!
Да, я почитываю иногда и всегда задаюсь вопросом, откуда все всё знают. Даже если мы сейчас будем снимать сериал про нас с тобой, то получатся разные версии сценария. А уж когда люди пишут про крепостное право, что, мол, так быть не могло, я могу только удивляться. У меня как-то был опыт работы с консультантом, который специализировался на переходе НКВД в НКГБ и потом в МГБ. Но потом он сменился, и новый консультант пришел ко мне со словами: «Кто вам вообще сказал, что было так?» Поэтому, мне кажется, что исторической достоверности добиться в полной мере невозможно. Для этого есть документальное кино, а художественные фильмы и сериалы люди смотрят для того, чтобы понять героев и их мотивацию, а не для того, чтобы искать несоответствие в деталях исторической эпохи.
Возвращаясь к началу интервью, чем ты вообще вдохновляешься, когда пишешь свои проекты, в числе которых не только «Плевако», но и «Беспринципные», «Сансара», «Мажор в Сочи», например?
Мне всегда было интересно работать с разными форматами, начиная с сериалов для ТВЦ и НТВ, которые я не удаляю из своей фильмографии, и заканчивая авторским кино, которое, правда, часто интереснее писать, чем смотреть. Каждый раз я стараюсь работать над чем-то новым в первую очередь для самого себя, поэтому я с одинаковым удовольствием погружался и в «Цоя», и в «Мажора в Сочи».

фото: "Цой"/киностудия "Рок"
Есть ли у тебя жанры, которые тебе не нравятся?
Я никогда не буду писать хорроры, не люблю их даже смотреть. А все остальное мне очень интересно. Понятно, что я начинал с фигни, писал не самые удачные серии.
Но ты не убирал свое имя из титров, как некоторые авторы.
Мне кажется, это лукавство убирать свое имя из титров. Знаю, что есть люди, которые внимательно относятся к своей фильмографии и стараются, чтобы, не дай бог, туда что-то неудачное не затесалось. Но я не такой. В конце концов Сокуров когда-то монтировал футбольные матчи в прямом эфире, а Снежкин писал «Убойную силу». Хуже они от этих фактов не стали. К тому же любая работа – это определенный опыт. Я считаю, что раз уж согласился на тот или иной проект, то не могу его делать с холодным сердцем. Например, у меня была четырехсерийка для ТВЦ «Детектив на миллион», и я писал его с огромным удовольствием – и веселился, и шутки шутил, и мне ни капли за этот сериал не стыдно. У него причем есть своя активная аудитория, которая все еще пишет миллиарды комментариев на YouTube под каждой серией. Конечно, эта аудитория вообще не пересекается со зрителями, например, фильма «Белый ягель», или сценария «Вершина», который мы сейчас пишем с Юрой Быковым, но тем круче. И я не думаю, что кто-то посмотрит мою фильмографию и скажет: «Ой, нет, он работал над такими проектами, поэтому мы с ним сотрудничать не будем». Наоборот мне нравится, когда люди открывают мою фильмографию и видят, что в ней абсолютно разные проекты. И я пытаюсь сохранять это разнообразие.
Несмотря на широкую жанровую палитру, у тебя все истории, в основном, про мужчин. В этом смысле самая большая концентрация мужского вопроса в фильме «Сломя голову», который снял по твоему сценарию Женя Григорьев, правда, пока показал его только на фестивалях.
«Сломя голову» для меня очень личный проект. Помнишь, наверное, была мода подводить итоги года. И вот однажды я начал их подводить и увидел, что за год принял участие более, чем в десяти проектах, которые в том числе дошли до производства. Но я понял, что все они были на заказ, отчего мне стало дико грустно. В итоге после Нового года я от многого отказался и оставил себе два сценария, которые нужно было финализировать, – они, кстати, закрылись в итоге. Но тогда я подумал, о чем вообще хочу рассказать, и начал наброски сценария, который назывался «Мужчина в меняющемся мире». Мне всегда была интересна история маскулинности, смены гендерных ролей, а тут у меня еще родился сын и я понял, что ему нужно будет объяснять эти темы в том числе. Что такое быть настоящим мужчиной сегодня. Я вот совершенно неконфликтный человек, родился и вырос в Петербурге в очень интеллигентной семье.

фото: Савва Минаев на фестивале "Маяк"/пресс-служба "Маяка"
То есть ты герой Корешкова из «Сломя голову»?
Да, я испытываю дичайший стресс, когда мне жена сообщает, что у нас кто-то курит под окнами, и неплохо было бы выйти с ними поговорить. Я, конечно, спускаюсь, вежливо прошу не курить, а они смотрят на меня, как на пустое место, и продолжают курить. Вот что я должен сделать в такой момент? Меня просто не научили себя вести в подобных ситуациях. Так и родилась идея «Сломя голову». Я написал сценарий, ходил его всем предлагал, но никто его не хотел. В итоге я переделал текст в пьесу, отправил ее на международный конкурс драматургов «Евразия», который делает Николай Коляда, там пьеса вошла в число победителей. А потом текст попал на Свердловскую киностудию к Оле Ерофеевой и Жене Григорьеву. Предполагалось, что фильм будет снимать другой режиссер, и Женя, помню, мне говорил, что в этом сценарии он не изменит ни одной буквы. А потом так вышло, что Женя решил снимать его сам и сказал, что ему нужен для проекта еще один сценарист, потому что со мной, в силу того, что проект для меня очень личный, будет потрачено много времени на споры, и в итоге он попросил внести правки сценаристку Юлиану Кошкину. Я не могу сказать, что полностью доволен получившимся фильмом, особенно финалом, но я рад, что процентов 80 в нем осталось без изменений, и все мои диалоги и шутки тоже остались.
Не хочется ли тебе в таком случае написать о женщинах? И вообще как сценарист ты делишь истории на мужские и женские?
Наверное, да, потому что мне ближе мужская точка зрения. Хотя сценарий про женщину у меня был, он назывался «Родная», в прошлом году мы его с режиссером Кириллом Плетневым подавали в Минкультуры, но нам не дали финансирование. Это была история по мальчика и девочку, которые очень сильно любят друг друга, но однажды мальчик оставляет записку «Я не люблю тебя больше» и исчезает, а девочка отправляется на его поиски. Так что, наверное, это про женщину, которая может всё понять, простить и спасти, но все же в контексте мужской слабости. Сейчас мне предлагают написать исключительно женскую историю, и мне было бы интересно посмотреть на всё, исходя из другой оптики.
Последний вопрос, который я задаю всем. Чего тебе сейчас не хватает в российской киноиндустрии? Можно отвечать и как сценарист, и как зритель.
Наверное, мне не хватает арт-мейнстрима, русских братьев Коэн и Мартина Макдонаха. Я люблю истории про людей, которых я знаю, и ненавижу, когда главный герой не от мира сего. То есть даже если есть мистический реализм, как в «Сансаре», например, то он используется исключительно как прием, а сам герой – обычный. Вот Коэны и Макдонах снимают про обычных людей, немного раненых, немного других, они могут даже обладать какими-то странными особенностями или профессиями, но в их персонажах ты все равно узнаешь себя или своих знакомых, тех, кто окружает тебя каждый день. И такие люди мне намного интереснее супергероев.
Сериал «Плевако» в онлайн-кинотеатре PREMIER c 7 ноября.
«Плевако»
Маша Токмашева