Коктейль «Черный русский»: православие, патриотизм, миллениалы; а 90-е не кончатся никогда
Молодой короткостриженный человек по имени Святослав (Иван Макаревич
) собирается жениться на Асе (Любовь Аксенова
) - дочери банкира (Виталий Кищенко
). Чтобы обеспечить им долгую счастливую жизнь, он берет ссуду у будущего тестя - на открытие ресторана «Русский бес». Параллельно Свят готовится к строгой и праведной жизни: с Асей они воздерживаются от фрикций до брака (хотя это буквально сводит его с ума), а также регулярно ходят в церковь, где отец Григорий (Александр Стриженов
с бородой цвета и консистенции веника) объясняет бесовские мысли, запрятанные в антиклерикальных анекдотах. Свят сильно проникается новой идеологией - православно-капиталистическим патриотизмом, но тут в его жизнь начинают вторгаться мздоимцы, суккубы, сам Сатана (Константинопольский
) и прочие неприятности, стремящиеся сбить с пути истинного молодого российского святого. Два года назад режиссер Григорий Константинопольский
выпустил мини-сериал «Пьяная фирма» - мыльную былину в четырех главах, осмысляющую мифы и анекдоты 90-х, а теперь добрался до сытых 00-х, с их отходняков от пелевинских трипов, расцветом офисных духlеss'ов, а также издевательским и аляповато-кровавым миксом «Американского психопата» Брета Истона Эллиса и библиографии Федора Михайловича Достоевского (в частности, «Бесов» и «Преступления и наказания»). Эту замысловатую связь фильм обнаруживает еще на титрах, когда надпись «Русский бес» отсекается кровавым росчерком от перевода Russian psycho, а сюжетные коленца не заставляют сомневаться, что в этих жилах текут дополненные чертиками американской контркультуры проклятые российские вопросы. Каждая эпоха старается ответить на ёмкий вызов «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» - и каждый раз ответы на сходятся.
Тут стоит вспомнить, что семь лет назад Константинопольский, апологет 90-х, клипмейкер и в меру культовый режиссер, в интервью журналу «Афиша» обозвал миллениалов «поколением идиотов», которое пойдет туда, куда его повернут. Самые юные герои «Русского беса» действительно напоминают болванчиков (а некоторые даже превращаются в натуральных кукол, что у Юрия Олеши), но и к другим возрастным группам режиссер не испытывает какого-то пиетета - просто их не так интересно учить, что 90-е не закончились, а просто сменили костюм. Читайте также: Григорий Константинопольский: «"Пьяная фирма" - это былина» В сущности, «Русский бес» - это разбитый на главы китчевый манифест о том, что у России короткая память и толоконный лоб, готовый пробивать дорогу что пролетарской революции и светлому социалистическому будущему (многим в демоническом профиле Макаревича мерещится молодой Ленин), что капиталистическому раю, что новому православному-патриотическому государству, где грань между врагами отечества и личными сводится к тончайшей мембране ментального здоровья. А наполненный праведными идеями и скрепами, как алюминиевая банка - шипучкой, Свят все меньше различает реальность, фантазмы, эротические сны, новую религию и материализовавшиеся мысли. Возникающий тут чертиком из табакерки режиссер Константинопольский в роли Черного человека прямым текстом проговаривает, что «чистого листа» не бывает, а свято место не бывает пусто, в смысле имеет прошлое, вероятно - кровавое. Как тот самый ресторан «Русский бес» - пропитан аурой истории: на его месте громоздились заводы, где по-своему трудились как пролетарии, так и бандиты.
Творящийся на экране посконный макабр в России наверняка постараются обвинить в отсутствии вкуса, но Константинопольского столь субъективные и расплывчатые категории интересуют вряд ли больше, чем обвиняемого в том же режиссера Константина Богомолова
- еще одного большого любителя достоевщины. Тот пару лет назад переработал «Идиота» в скандальный спектакль «Князь» о власти как извращенном удовольствии от сексуального насилия над слабыми, где фигурировали ремарки на грани фола и орала отечественная попса. Читайте также: рецензия на спектакль «Князь» Богомолова Другим аналогом «Русского беса» представляется бескомпромиссная проза Владимира Сорокина
, не только блестящего стилиста, но и мастера трансгрессивных слепков отечественного сознания, запечатленных в самых ярких и порой раздражающих формах и позах из большой русской литературы. «Русский бес» тоже увлечен игрой в Достоевского, Эллиса и немного Паланика (отчасти это, конечно, «Бойцовский клуб»), не стесняется избыточного закадрового текста, спотыкающегося о собственную литературность, не брезгует слоу-мо, кривляющимися артистами самых разных калибров (от хлопающей глазами Виктории Исаковой
до эпизодического Михаила Ефремова
и Юлии Ауг
в роли очередной женщины с полномочиями, как в «Лете» или «Интимных местах»), дешевыми спецэффектами и ёрническим саундтреком, собравшим под одной крышей классическую музыку, подзабытую попсу и новое звучание.
Если не пытаться в 2018 году на голубом глазу апеллировать к категориям вкуса, единственным по-настоящему слабым местом этого беззастенчивого и разваливающегося на сценки-клипы шапито-шоу, мчащегося на всех парах по общим местам силы современной России, является не столько мелкотравчатая разборка с 2000-ми, которые только ленивый не вывернул мехом наружу, но слишком уж романная финальная глава - и все объясняющая, как у условного Паланика, и исповедальная - как любят боги русского романа. Необходимость этой смазанности, впрочем, понятна: Григорий Константинопольский в главке «Бесконечность» связывает воедино некую рефлексию, маски на злобу дня и рентгеновский снимок российского менталитета, на котором виднеется пресловутый мелкий бес, который, как зицпредседатель Фунт, сидел при царе, сидел при генсеке и при президенте Путине (на него, кстати, похож следователь Тимофея Трибунцева
) тоже высидит, а там и новая революция подтянется. Мысль, что без прошлого нет будущего, конечно, диетическая, но плох тот порядок, который, отвечая на проклятый достоевский вопрос, не пытается сделать вид, что раньше ничего в этой области не было, а значит, можно всё. «Русский бес» в прокате с 31 января. Алексей Филиппов
Коктейль «Черный русский»: православие, патриотизм, миллениалы; а 90-е не кончатся никогда Молодой короткостриженный человек по имени Святослав (Иван Макаревич ) собирается жениться на Асе (Любовь Аксенова ) - дочери банкира (Виталий Кищенко ). Чтобы обеспечить им долгую счастливую жизнь, он берет ссуду у будущего тестя - на открытие ресторана «Русский бес». Параллельно Свят готовится к строгой и праведной жизни: с Асей они воздерживаются от фрикций до брака (хотя это буквально сводит его с ума), а также регулярно ходят в церковь, где отец Григорий (Александр Стриженов с бородой цвета и консистенции веника) объясняет бесовские мысли, запрятанные в антиклерикальных анекдотах. Свят сильно проникается новой идеологией - православно-капиталистическим патриотизмом, но тут в его жизнь начинают вторгаться мздоимцы, суккубы, сам Сатана (Константинопольский ) и прочие неприятности, стремящиеся сбить с пути истинного молодого российского святого. Два года назад режиссер Григорий Константинопольский выпустил мини-сериал «Пьяная фирма» - мыльную былину в четырех главах, осмысляющую мифы и анекдоты 90-х, а теперь добрался до сытых 00-х, с их отходняков от пелевинских трипов, расцветом офисных духlеss'ов, а также издевательским и аляповато-кровавым миксом «Американского психопата» Брета Истона Эллиса и библиографии Федора Михайловича Достоевского (в частности, «Бесов» и «Преступления и наказания»). Эту замысловатую связь фильм обнаруживает еще на титрах, когда надпись «Русский бес» отсекается кровавым росчерком от перевода Russian psycho, а сюжетные коленца не заставляют сомневаться, что в этих жилах текут дополненные чертиками американской контркультуры проклятые российские вопросы. Каждая эпоха старается ответить на ёмкий вызов «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» - и каждый раз ответы на сходятся. Тут стоит вспомнить, что семь лет назад Константинопольский, апологет 90-х, клипмейкер и в меру культовый режиссер, в интервью журналу «Афиша» обозвал миллениалов «поколением идиотов», которое пойдет туда, куда его повернут. Самые юные герои «Русского беса» действительно напоминают болванчиков (а некоторые даже превращаются в натуральных кукол, что у Юрия Олеши), но и к другим возрастным группам режиссер не испытывает какого-то пиетета - просто их не так интересно учить, что 90-е не закончились, а просто сменили костюм. Читайте также: Григорий Константинопольский: «"Пьяная фирма" - это былина» В сущности, «Русский бес» - это разбитый на главы китчевый манифест о том, что у России короткая память и толоконный лоб, готовый пробивать дорогу что пролетарской революции и светлому социалистическому будущему (многим в демоническом профиле Макаревича мерещится молодой Ленин), что капиталистическому раю, что новому православному-патриотическому государству, где грань между врагами отечества и личными сводится к тончайшей мембране ментального здоровья. А наполненный праведными идеями и скрепами, как алюминиевая банка - шипучкой, Свят все меньше различает реальность, фантазмы, эротические сны, новую религию и материализовавшиеся мысли. Возникающий тут чертиком из табакерки режиссер Константинопольский в роли Черного человека прямым текстом проговаривает, что «чистого листа» не бывает, а свято место не бывает пусто, в смысле имеет прошлое, вероятно - кровавое. Как тот самый ресторан «Русский бес» - пропитан аурой истории: на его месте громоздились заводы, где по-своему трудились как пролетарии, так и бандиты. Творящийся на экране посконный макабр в России наверняка постараются обвинить в отсутствии вкуса, но Константинопольского столь субъективные и расплывчатые категории интересуют вряд ли больше, чем обвиняемого в том же режиссера Константина Богомолова - еще одного большого любителя достоевщины. Тот пару лет назад переработал «Идиота» в скандальный спектакль «Князь» о власти как извращенном удовольствии от сексуального насилия над слабыми, где фигурировали ремарки на грани фола и орала отечественная попса. Читайте также: рецензия на спектакль «Князь» Богомолова Другим аналогом «Русского беса» представляется бескомпромиссная проза Владимира Сорокина , не только блестящего стилиста, но и мастера трансгрессивных слепков отечественного сознания, запечатленных в самых ярких и порой раздражающих формах и позах из большой русской литературы. «Русский бес» тоже увлечен игрой в Достоевского, Эллиса и немного Паланика (отчасти это, конечно, «Бойцовский клуб»), не стесняется избыточного закадрового текста, спотыкающегося о собственную литературность, не брезгует слоу-мо, кривляющимися артистами самых разных калибров (от хлопающей глазами Виктории Исаковой до эпизодического Михаила Ефремова и Юлии Ауг в роли очередной женщины с полномочиями, как в «Лете» или «Интимных местах»), дешевыми спецэффектами и ёрническим саундтреком, собравшим под одной крышей классическую музыку, подзабытую попсу и новое звучание. Если не пытаться в 2018 году на голубом глазу апеллировать к категориям вкуса, единственным по-настоящему слабым местом этого беззастенчивого и разваливающегося на сценки-клипы шапито-шоу, мчащегося на всех парах по общим местам силы современной России, является не столько мелкотравчатая разборка с 2000-ми, которые только ленивый не вывернул мехом наружу, но слишком уж романная финальная глава - и все объясняющая, как у условного Паланика, и исповедальная - как любят боги русского романа. Необходимость этой смазанности, впрочем, понятна: Григорий Константинопольский в главке «Бесконечность» связывает воедино некую рефлексию, маски на злобу дня и рентгеновский снимок российского менталитета, на котором виднеется пресловутый мелкий бес, который, как зицпредседатель Фунт, сидел при царе, сидел при генсеке и при президенте Путине (на него, кстати, похож следователь Тимофея Трибунцева ) тоже высидит, а там и новая революция подтянется. Мысль, что без прошлого нет будущего, конечно, диетическая, но плох тот порядок, который, отвечая на проклятый достоевский вопрос, не пытается сделать вид, что раньше ничего в этой области не было, а значит, можно всё. «Русский бес» в прокате с 31 января. Алексей Филиппов
Смотреть фото Биография Николь Кидман Николь Мари Кидман родилась в центре американского штата Гавайи, городе Гонолулу, 20 июня 1967 года. Родители актрисы родом из Австралии. В США отец Николь приехал исследовать раковые клетки. Однако, когда будущей знаменитости исполнилось 4 года, семья
→ Подробнее:)
