Берлинский кинофестиваль славится своей социальной ориентированностью. Однако взяться за болезненную тему и не превратить ее в тоскливый плакат – настоящий режиссерский вызов, с которым многие не справляются. Строго говоря, таких плоских высказываний на важные темы на всех смотрах мира хватает. Берлинале-2019 не стал исключением. Классическое режиссерское развлечение: выйти к зрителю и заявить, что убивать, унижать, эксплуатировать, насиловать – плохо. Важное напоминание, потому что каждый живет в своем информационном и культурном пузыре, а виды насилия изощрены и талантливы к мимикрии. Однако два часа благих намерений не делает из плаката заслуживающее внимание кино, актуальность темы не равна актуальности режиссерской мысли. Не удивительно, что иногда тема автора и обезоруживает: кого-то расплющивает весом замысла, кому-то отрезает ладонь остротой выбранного вопроса, а без мелкой моторики пальцев невозможно детализировать мир фильма. Сделать его убедительным. Вот и остается набросок картины, громкий плакат.
На Берлинале-2019 таких фильмов хватает (впрочем, их на всех фестивалях немало). Например, израильский режиссер Гай Наттив, когда-то замеченный и отмеченный здесь за фильм «Потоп», привез нравоучительную картину «Скин» (или «Кожа»). Как несложно догадаться из оригинального названия - про реального неонациста Брайона (Джейми Белл
), который в середине 2010-х входил в националистическую группировку с уклоном в скандинавскую мифологию. Фашистской ячейкой заправляют его отец и мать, все неблагополучные и отчаянные молодчики в округе оказывались под их консервативным и агрессивным влиянием, но Брайон не погряз до конца. Он любит ротвейлера по кличке Босс, а потом привязывается к упитанной матери-одиночке Жюли (Даниэль МакДональд), которая растит трех дочерей. Ее требования завязать с нападениями на людей не слишком белого цвета кожи пробуждают в молодом мужчине задремавший гуманизм - и он ужасается содеянному. Путь исправления тяжел, но где наша не пропадала. Наттив выбирает для незамысловатой драмы про перерождение записного негодяя, белого отребья с замашками викинга-расиста, емкий образ: skin можно перевести и как «скинхед», и как «кожа» - на ней выбиты многочисленные угрожающие татуировки, иллюстрирующие мировоззрение Брайона. Вместе с тем кожа выступает носителем его жизненного опыта, аккумулятором грехов прошлого, которые он мучительно и смывает - не только через исправительные работы и разрыв отношений с семьей, но и почти двухгодичный цикл болезненных операций. Увы, помимо этой линии, вспыхивающей флешбеками по ходу фильма, «Скин» может предложить зрителю только драматические штампы, уже многократно обкатанные в «Американской истории Х» (1998) или «Скинах»(1992) с Расселом Кроу
. Как часто бывает с патетичными поучениями, они оказываются равнодушны к собственным героям (в сущности, про них ничего не известно, кроме семейного статуса и пары убеждений), а рамка урока здравого смысла удушает хоть что-то человеческое в этой благостной (пускай и реальной) истории. Иронично, что в прошлом году Спайк Ли
на примере «Черного клановца» описал, как важно в вопросах расизма разобраться с собственной национальной идентичностью. Но это для эффектного перерождения - лишняя деталь.
Не хватает деталек и в историческом триллере про Голодомор польского классика Агнешки Холланд
«Мистер Джонс» (или «Гаррет Джонс»). В нем английский журналист Джонс (Джеймс Нортон, повязанный после чудовищного сериала «МакМафия» с российской темой) отправляется в СССР, чтобы якобы взять интервью у Сталина, а потом узнает про голодающую Украину и хитростью пробирается туда, чтобы узреть все ужасы собственными глазами. В название не случайно вынесено имя главного действующего лица: Холланд не стремится передать историческую достоверность, ее даже не столько интересует мировая справедливость, которую Джонс надеется восстановить при помощи статьи. Визуальное решение фильма предлагает взгляд на трагические события наблюдателя, которого увиденное приводит в ужас. Разноцветная гамма постепенно сменяется морозящим до костей монохромом, на фоне которого одинокий апельсин горит ярким пламенем; декадентская тусовка у просоветского британского журналиста Уолетар Дюранти (прекрасный Питер Сарсгаард
) напоминает макабрическую оргию в духе «С широко закрытыми глазами», а сцены в украинской деревне и вовсе принимают характер импрессионистический: карта будня смазана, перед глазами Джонса мельтешат очертания людей и предметов, взгляд с трудом фокусируется на действительности.
Эта художественная выразительность лишь слегка придерживает картину от падения в пропасть: фильм бесконечно топчется на месте, изобилует преувеличениями в жанре цивилизованного ужаса и передергивает факты, чтобы в итоге не превзойти описание события из википедии. Опыт по передаче опыта с треском проваливается: Джонс не очень-то напоминает человека из плоти и крови, а Голодомор представлен такими клише о трагедиях, что единственной, кажется, целью фильма было указать на то, что статья Гаррета Джонса вдохновила Джорджа Оруэлла на «Скотный двор» и посетовать на титрах, что Джонс-таки погиб во время очередного расследования во Внутренней Монголии, не дожив до тридцати. Сила слова, возможно, и могуча, но плохо, когда человеческое ей чуждо. Алексей Филиппов
Берлинский кинофестиваль славится своей социальной ориентированностью. Однако взяться за болезненную тему и не превратить ее в тоскливый плакат – настоящий режиссерский вызов, с которым многие не справляются. Строго говоря, таких плоских высказываний на важные темы на всех смотрах мира хватает. Берлинале-2019 не стал исключением. Классическое режиссерское развлечение: выйти к зрителю и заявить, что убивать, унижать, эксплуатировать, насиловать – плохо. Важное напоминание, потому что каждый живет в своем информационном и культурном пузыре, а виды насилия изощрены и талантливы к мимикрии. Однако два часа благих намерений не делает из плаката заслуживающее внимание кино, актуальность темы не равна актуальности режиссерской мысли. Не удивительно, что иногда тема автора и обезоруживает: кого-то расплющивает весом замысла, кому-то отрезает ладонь остротой выбранного вопроса, а без мелкой моторики пальцев невозможно детализировать мир фильма. Сделать его убедительным. Вот и остается набросок картины, громкий плакат. фото: berlinale.de На Берлинале-2019 таких фильмов хватает (впрочем, их на всех фестивалях немало). Например, израильский режиссер Гай Наттив, когда-то замеченный и отмеченный здесь за фильм «Потоп», привез нравоучительную картину «Скин» (или «Кожа»). Как несложно догадаться из оригинального названия - про реального неонациста Брайона (Джейми Белл ), который в середине 2010-х входил в националистическую группировку с уклоном в скандинавскую мифологию. Фашистской ячейкой заправляют его отец и мать, все неблагополучные и отчаянные молодчики в округе оказывались под их консервативным и агрессивным влиянием, но Брайон не погряз до конца. Он любит ротвейлера по кличке Босс, а потом привязывается к упитанной матери-одиночке Жюли (Даниэль МакДональд), которая растит трех дочерей. Ее требования завязать с нападениями на людей не слишком белого цвета кожи пробуждают в молодом мужчине задремавший гуманизм - и он ужасается содеянному. Путь исправления тяжел, но где наша не пропадала. Наттив выбирает для незамысловатой драмы про перерождение записного негодяя, белого отребья с замашками викинга-расиста, емкий образ: skin можно перевести и как «скинхед», и как «кожа» - на ней выбиты многочисленные угрожающие татуировки, иллюстрирующие мировоззрение Брайона. Вместе с тем кожа выступает носителем его жизненного опыта, аккумулятором грехов прошлого, которые он мучительно и смывает - не только через исправительные работы и разрыв отношений с семьей, но и почти двухгодичный цикл болезненных операций. Увы, помимо этой линии, вспыхивающей флешбеками по ходу фильма, «Скин» может предложить зрителю только драматические штампы, уже многократно обкатанные в «Американской истории Х» (1998) или «Скинах»(1992) с Расселом Кроу . Как часто бывает с патетичными поучениями, они оказываются равнодушны к собственным героям (в сущности, про них ничего не известно, кроме семейного статуса и пары убеждений), а рамка урока здравого смысла удушает хоть что-то человеческое в этой благостной (пускай и реальной) истории. Иронично, что в прошлом году Спайк Ли на примере «Черного клановца» описал, как важно в вопросах расизма разобраться с собственной национальной идентичностью. Но это для эффектного перерождения - лишняя деталь. фото: berlinale.de Не хватает деталек и в историческом триллере про Голодомор польского классика Агнешки Холланд «Мистер Джонс» (или «Гаррет Джонс»). В нем английский журналист Джонс (Джеймс Нортон, повязанный после чудовищного сериала «МакМафия» с российской темой) отправляется в СССР, чтобы якобы взять интервью у Сталина, а потом узнает про голодающую Украину и хитростью пробирается туда, чтобы узреть все ужасы собственными глазами. В название не случайно вынесено имя главного действующего лица: Холланд не стремится передать историческую достоверность, ее даже не столько интересует мировая справедливость, которую Джонс надеется восстановить при помощи статьи. Визуальное решение фильма предлагает взгляд на трагические события наблюдателя, которого увиденное приводит в ужас. Разноцветная гамма постепенно сменяется морозящим до костей монохромом, на фоне которого одинокий апельсин горит ярким пламенем; декадентская тусовка у просоветского британского журналиста Уолетар Дюранти (прекрасный Питер Сарсгаард ) напоминает макабрическую оргию в духе «С широко закрытыми глазами», а сцены в украинской деревне и вовсе принимают характер импрессионистический: карта будня смазана, перед глазами Джонса мельтешат очертания людей и предметов, взгляд с трудом фокусируется на действительности. фото: berlinale.de Эта художественная выразительность лишь слегка придерживает картину от падения в пропасть: фильм бесконечно топчется на месте, изобилует преувеличениями в жанре цивилизованного ужаса и передергивает факты, чтобы в итоге не превзойти описание события из википедии. Опыт по передаче опыта с треском проваливается: Джонс не очень-то напоминает человека из плоти и крови, а Голодомор представлен такими клише о трагедиях, что единственной, кажется, целью фильма было указать на то, что статья Гаррета Джонса вдохновила Джорджа Оруэлла на «Скотный двор» и посетовать на титрах, что Джонс-таки погиб во время очередного расследования во Внутренней Монголии, не дожив до тридцати. Сила слова, возможно, и могуча, но плохо, когда человеческое ей чуждо. Алексей Филиппов
Смотреть все фото Биография Кирилла Сафонова Когда будущему артисту было всего двенадцать лет, родители развелись. Мама – учительница русского языка и литературы – воспитывала троих детей одна. Кроме Кирилла в семье подрастали две девочки, старшие сестры актера. Школу Кирилл посещал во Львове, а в
→ Подробнее:)
