Юра Борисов: «Наша страна пока не готова видеть своих героев неполноценными» - «Интервью»

В российский прокат 20 февраля выходит фильм Константина Буслова

«Калашников», рассказывающий о судьбе изобретателя главного оружия в мире АК-47. Заглавную роль в картине исполнил молодой артист Юра Борисов

, чья популярность набирает стремительные обороты. В прошлом году у него был звездный «Бык», за работу в котором актер получил номинацию на премию «Золотой орел», а еще «Союз спасения» и «Вторжение». В релизах этого года – еще пять картин с Борисовым в главной роли. Это не только «Калашников» Буслова, но и «Герда» Натальи Кудряшовой

, «Фея» Анны Меликян

, «Кто-нибудь видел мою девчонку» Ангелины Никоновой

, «Серебряные коньки» Михаила Локшина

. Мы поговорили с Юрой Борисовым о его популярности, неоднозначности персонажа Михаила Калашникова, моде на военные фильмы и дискурсе о мужском и женском кино.

фото: Кадр из фильма «Калашников»
Когда ты согласился на роль Калашникова, за что ты зацепился в его судьбе, на чем строил этот образ?
Мне очень сильно хотелось зацепиться за то, что он был небольшого роста. Я видел его в Ижевске, у него рост чуть больше 160 сантиметров, он мне примерно по подбородок. И для меня это была история маленького человека, которого никто не воспринимал всерьез. И отчасти всё, что с ним произошло дальше, – это плоды тех комплексов, которые и привели к тому, что человек создал оружие. И я предлагал снимать так, чтобы этот маленький рост был виден. Хотелось, чтобы он был такой маленькой неудобной горошиной, которая летает и всем доставляет неприятности, потому что хочет что-то сделать. Но, к сожалению, этого не получилось сделать технически.
В одном из твоих интервью я читала, что ты хотел пойти в «Калашникове» от его письма покаяния, но продюсеры не согласились на такой ход.
Так как это контролируемое государством кино, наверное, наша страна пока не готова видеть своих героев неполноценными, не совсем героями. Хотя на самом деле такие персонажи становятся гораздо интереснее, полноценнее, сильнее и, как ни странно, более героическими. Чем больше комплексов неполноценности, которые можно победить или, несмотря на них, что-то сделать, тем честнее выглядит герой. Да, в «Калашникове» мне было бы интереснее подумать о том, что произошло после тех событий, которые сейчас есть в фильме, когда он понял, что сделал, или подумать о том, как вообще человек что-то изобретает, а потом осознает, что значит его изобретение.
Была ли у тебя моральная дилемма, когда ты соглашался на эту роль?
Конечно, был вопрос, нужно ли это делать. Понимал, что это может стать почти пропагандой. Но я все-таки согласился и снялся, что теперь говорить об этом. Но мне хотелось сделать кино именно про человека, а не про автомат.
Читала еще, что когда ты готовился к фильму «Бык», то уезжал в Орск, чтобы там «отмокнуть» от Москвы. Здесь что-то подобное понадобилось?
Не совсем так. Я уезжал в Орск не потому, что готовился к «Быку», у меня там просто живут родственники жены. Это место находится очень далеко, за чертой коннекта, так скажем. Для «Калашникова» я никуда не уезжал, я просто читал его мемуары, пытался в них разобраться, встречался с людьми, которые его знали. Этот проект запустился достаточно быстро. Костя Буслов предложил мне эту роль, у меня было свободное время, я тогда только закончил съемки в другой картине, быстро согласился, и мы начали снимать.

фото: Кадр из фильма «Калашников»
Не секрет, что в России существует, так скажем, мода на определенных исторических персонажей. Был вот князь Владимир, теперь Калашников. Как ты относишься к такой тенденции и вообще к фильмам о героях прошлого?
Очень круто, что в любой стране, в любой точке мира в любой деревне есть свои герои прошлого. И на самом деле про них очень интересно думать, через их призму пытаться понять, как все было на самом деле, а уже с помощью кино переноситься в другие эпохи. Но мне не нравится, что мы не готовы показывать таких героев слабыми, видеть в них человеческое говно, которое есть в каждом из нас. С другой стороны, наша страна уже много сотен лет не готова к такому взгляду на историю, но я надеюсь, что это будет меняться. Мы уже не живем в Советском Союзе, и хотелось бы, чтобы мы дальше делали шаги не в обратную сторону, а в сторону открытости к миру, честности по отношению к самим себе, к своим деятелям истории, какими бы они ни были, к своим художникам, ученым и так далее.
Как ты вообще относишься к популярности военного кино в России?
В этом нет ничего плохого, война всегда кинематографична. В таких фильмах в сжатые сроки происходит очень большое количество внутренних изменений с героями и с тем местом, которое мы видим на экране. Война – это, с одной стороны, экшн, с другой – внутренняя драма, так что за этим всегда очень интересно наблюдать. Но я прекрасно понимаю, что сегодня нельзя просто снимать кино про войну, в этом должна быть какая-то концепция, решение, потому что мы понятия не имеем, что такое война. Когда такие фильмы снимали люди, которые прошли войну, они просто могли есть кашу в кадре, и в этом была вся суть, сегодня так делать нельзя, у этого должно быть переосмысление. Но такое в нынешнем военном кино я вижу не часто.
Тебе самому интереснее играть героев прошлого или настоящего? И хватает ли тебе сценариев о людях, которые живут здесь и сейчас?
Мне в принципе не хватает сценариев, как и никому в нашей индустрии. Не секрет, что в российском кино самая большая проблема именно со сценариями. Плюс они подвергаются болезненным изменениям, потому что на питчингах государства сценарии изменяются – иногда временно, иногда нет, – чтобы пройти цензуру и получить деньги, а это так или иначе влияет на людей, которые их пишут и на режиссеров, которые затем по ним снимают. Получается, что создатель получает одни сплошные трудности на этапе написания сценария и получения денег на картину. Конечно, нам нужна свобода мысли. Я понимаю, что это просто сотрясание воздуха, но чем больше мы об этом будем говорить, тем больше мы будем слышать друг друга и начнем что-то делать.

фото: Кадр из фильма «Калашников»
Но приходят же сейчас в кино люди твоего возраста, не зашоренные, но многие идут по тем же рельсам, с чем это связано?
С внутренней несвободой. Мы колоссально несвободны в нашей стране, потому что отдельные части государства друг друга не слышат. Министерство культуры не слышит деятелей культуры. Деятели культуры не хотят взаимодействовать с министерством культуры. Народ живет в своих проблемах, государство не знает, в каких проблемах живет народ. Но при этом тенденция к изменениям есть. У меня, например, рядом с домом есть кафе, где собираются молодые ребята совершенно из разных сфер деятельности, рассказывают о том, что с ними происходит, интересуются тем, что происходит с другими. И если бы в каждом районе каждого города были такие кафе, где можно было бы математикам, музыкантам, актерам, людям из любых сфер деятельности встретиться и обсудить свои взгляды, было бы круто. Мы там реально обмениваемся своими мыслями, и я понимаю, что спустя время музыкант пишет музыку, беря во внимание науку, а человек из науки занимается своим делом, исходя из понимания того, что делают в сфере культуры его знакомые из этого кафе. И я вижу наше свободное поколение – мы выросли в 90-е, когда наша страна была открыта всему миру, и сформировались мы не на какой-то политической пропаганде, потому что не хватало времени ее делать, а на чем-то совершенно ином. Да, мы недополучили кучу важных вещей, например, образования и, может быть, нравственных ценностей, но наше поколение видит картину мира совершенно иначе, нежели те, кто жил на 10-15 лет раньше, и в этом я вижу перспективу. Надеюсь, что когда придет наше время принимать какие-то решения и отвечать за то место где мы живем, мы будем делать все иначе, хотя и не исключаю того, что когда кто-то из твоих друзей станет министром культуры или президентом, то займется неправильной фигней.
Молодые актеры в этом смысле могут стать какими-то флагманами изменений в обществе?
Никогда не знаешь, кто будет флагманом. Мне кажется, что мы все вместе формируем общую тенденцию, и я как раз за то, чтобы никто не дистанцировался: я занимаюсь искусством, а ты занимайся политикой, я занимаюсь наукой, а ты – религией. Это же полный бред. Естественно, кто-то понимает больше в одной сфере, кто-то в другой, но если мы не будем собираться вместе, то мы не поймем что к чему, не почувствуем просто жизнь. Так что дело не во флагманах, а в том, чтобы все друг друга слышали, чего сейчас, к сожалению, не происходит.
Ты сам себя сейчас ощущаешь популярным артистом?
Я не знаю, какими параметрами измеряется популярность. Я за то, чтобы был обмен, определенное количество работы, чтобы люди знали, что я есть, и мы вместе могли что-то делать.
Ну вот широкий круг зрителей знает тебя еще со времен «Молодой гвардии», в то время как внутри, грубо говоря, профессионального сообщества рывок произошел, наверное, после «Хрусталя».
Даже после «Быка». Он был на «Кинотавре», где взял главный приз, огромное количество изданий об этом написало, и люди из разных сфер узнали и о фильме и обо мне. В результате много с кем удалось познакомиться и много чего произошло с тех пор. Но все это промежуточный этап моего пути. Популярность она то есть, то нет. Выходят у тебя фильмы, ты популярен, перестают выходить – всё, ты не популярен. Так что суть не в этом.

фото: Фото со съемок фильма «Калашников»
Ты дальше себя как видишь? Это продолжение актерской профессии, выход на международные проекты? Или как раз сценарии, режиссура?
Я ничего не отрицаю для себя. Но опять же ничем не грежу. Я бы хотел просто прожить счастливо свою жизнь, сделав максимально интересное количество вещей. Конечно, есть очевидные планы – сейчас я начинаю сниматься в европейском кино, жду предложений из Америки, из Англии. Мне было бы интересно попробовать новые формы, новые профессии, но я не знаю, как сложится. Кто-то предлагает: «А давай сделаем вот это!» Если время есть, и мы оба понимаем, что хотим это сделать, то будем делать. В общем, я за постоянное созидание нового, в какой бы форме это ни выражалось.
А есть ли какой-то идеальный фильм или история, в которой бы ты хотел сыграть? Или, может быть, чего-то не хватает тебе в российском кино? Тех же историй про здесь и сейчас.
Вообще сейчас странное время, очень текучее, постоянно меняющееся. На мой взгляд, не может быть фильм просто про современность. Это все равно, что сказать это военный фильм, а что толку. Мне в принципе не важно, происходит действие в наши дни или нет, мне важнее суть картины.
Сейчас очень часто обсуждается мужское и женское кино. В «Калашникове», как и в предыдущих твоих работах – и во «Вторжении», и в «Быке», и в «Т-34» – опять почти нет женских персонажей. Разделяешь ли ты мужское кино и женское?
Для меня нет никакой разницы. Сейчас я буду сниматься в кино про девушку, до этого был «Хрусталь».
Но любят же сейчас считать количество женщин и мужчин в каждой картине.
Древнегреческие трагедии все играли мужчины, и когда-то появление женщины в театре было революцией. Кино формировалось уже по-другому. Но если уж углубляться, художник изначально мужчина, потому что у женщины есть ее космическая задача. Я не хочу говорить, что кто-то должен и обязан, что кто-то для чего-то создан, но тем не менее если говорить о человеческом роде, то женщина рожает детей и сопровождает ребенка первые несколько лет, и это может сделать успешно только она. Конечно, есть куча других примеров, тоже успешных. Но это всё скорее поиск новой формы существования человеческого рода. У женщины есть понятная биологическая задача, у мужчины же она непонятна. Охотиться больше не нужно уже давно. Соответственно, мужчина начинает задаваться некими вопросами просто от скуки. Женщина в этом смысле полноценнее, чем мужчина. Женщина всё время что-то делает, а мужчина всё время думает о том, почему всё так. Естественно, очень много уже прошло времени, и много революций женских и мужских случилось, и всё перемешалось. Но если возвращаться к вопросу, почему мужского больше, то именно потому, что мужчинам, грубо говоря, делать нечего.

фото: Кадр из фильма «Калашников»
Но ты же понимаешь, что за фразу «художник – это в первую очередь мужчина» тебя распнут в интернете, как в свое время режиссера «Быка» Бориса Акопова.
Конечно, я поэтому так всё это долго и говорил. Я не считаю, что художником может быть только мужчина. Но мужчина и женщина – абсолютно разные. И разговор о мужском и женском, об их взаимодействии, войне, о том, кто из них что должен, – это отдельная тема. Ты говоришь, что меня распнут за эту фразу, но это только потому что много лет мужчины доминировали и угнетали женщин, поэтому до сих пор женщины не компенсировали перед мужчинами это угнетение. Как только это произойдет, мы выйдем на новый этап.
В целом ты как относишься к хейтерству в интернете? Вот выйдет фильм «Калашников», и явно же будут самые разные отзывы. Насколько ты близко к сердцу это всё воспринимаешь?
Я, если честно, всё читать в интернете не успеваю. Но я всегда готов и рад услышать конструктивную критику, потому что очень часто бывают какие-то необоснованные хвальбы или оскорбления, они мне просто не интересны. Мне иногда приходят на почту или в direct в Instagram огромные послания, вот в них есть смысл. Иногда это жесткая критика, иногда сильное восхищение, иногда какая-то просьба, но когда они хорошо сформулированы, для меня это важно. А миллиард мелких кричалок всегда были, есть и будут.
В этом году у тебя выходит пять фильмов. Вообще фильмография уже довольно большая, но есть ли какая-то роль, которой ты особо гордишься, или, может быть, она будет как раз в тех фильмах, которые еще только выйдут в прокат.
Нет роли, которой я горжусь, есть те, где получилось о чем-то поразмышлять, а где – нет. Но каждая следующая или предыдущая роль – это этап. Как музыканты выходят играть на пианино концерт, во время которого с ними что-то происходит, а потом жизнь идет дальше. То же самое и с кино – оно вышло, люди его посмотрели, произошло какое-то взаимовлияние в лучшем случае, и пошли дальше. Поэтому, кстати, мне важны эти конструктивные отзывы, которые я вижу уже после выхода того или иного фильма. Тут не как в театре, когда ты чувствуешь фидбэк, выходя на поклон или даже во время спектакля, в кино происходит такое преломление времени.
Тебе именно поэтому кино сейчас важнее театра, от которого ты в свое время отказался?
Я не совсем отказался, так сложилось, что я решил сфокусироваться на другом. Но в какой-то момент, надеюсь, я продолжу. Пока предложений, где я почувствовал бы, что это именно то, что я хочу сделать, не поступало. Но надеюсь в ближайшем будущем это изменится.
«Калашников» в кино с 20 февраля.
Маша Токмашева