«Хрусталь» Дарьи Жук как нео-лубок для тех, кто выжил в 90-е - «Рецензии»

Клубок комплексов и никакой свободы врагам свободы «Хрусталь» - один из ярчайших белорусских фильмов последних лет, выдвинут на «Оскар» и тепло принимался критиками с момента первого показа на фестивале «Окно в Европу». Алексей Филиппов не разделяет восторгов по поводу этой картины, осмысляющей 90-е под хаус и хрусталь, но считает, что вместе с тем реакция на нее позволяет поразмышлять о действительно важном постсоветском феномене. Застойно-пестрые 90-е. Синеволосая и яркая, как японская жвачка, диджей Веля (Алина Насибуллина ) мечтает уехать из Минска в Чикаго, на родину хауса. А пока живет с матерью (Светлана Аникей ), которая практикует йогу и работает в музее, куда школьники приходят посмотреть скучное документальное кино про войну. «Нужно жить на родине», - говорит мама между духовными практиками и просьбами купить маргарина с картошкой (и малиновое пальто в коридоре повесить, а не бросить абы как). «Нужно устроить вечеринку», - говорит перманентно обдолбанный кавалер-диджей Алик (Юрий Борисов) в балаклаве цвета морской волны и с пирсингом в носу. «Покупайте продукцию нашего завода, в Париже за нее дают бешеные деньги, а нам теперь ей платят зарплату», - вещают на импровизированном рынке белорусские земляки и землячки. «Мы позвоним по номеру, который вы указали в анкете», - сообщают в американском посольстве, куда Веля заявляется, разумеется, с поддельными документами. Указанный от балды в анкете номер телефона обнаруживается в замызганном поселке Хрустальный, куда перестроечная Мальвина не без труда добирается на автобусе. Она намерена неделю ждать звонка, мозоля глаза согражданам, которые видали Америку с её хаусом и модными словечками в гробу, но собираются сыграть свадьбу недавно дембельнувшегося Степана (Иван Мулин ). Кажется, намечается культурный обмен: Веля каждую секунду норовит закатить монолог про свободу, Степан мотает на ус, но напоминает, что вокруг царят воровские законы («Армия - та же тюрьма»). Хэппи-энда, впрочем, не предвидится. Снятый дебютанткой Дарьей Жук «Хрусталь» - главный белорусский хит этого года, участник фестиваля в Карловых Варах, победитель Одесского смотра и программы «Копродукция» выборгского «Окна в Европу», а также единогласный, кажется, кандидат на Оскар от Беларуси. В России кино тоже встретили восторгами: снаружи - входящие в моду 90-е, внутри - карикатурный спор философий «В США лучше» и «Где родился - там и пригодился» (если бы в кадре российские и белорусские артисты так старательно не тянули «а», разницу между тамошним Хрустальным и аналогичным по заводским функциям Гусем Хрустальным можно и не заметить). Зачинает Жук и правда бодро: розовые титры с кокетливыми намеками на VHS, играющий практически на репите «гимн хаусу» Move Your Body Маршалла Джефферсона, в местном клубе - статуи советских вождей во главе с кумполом Ленина, Веля разодета как гостья из 2018-го, но говорит на уморительном суржике, где русская речь пересыпается фразами в духе «бэйби, лисн сюда». Пока «Хрусталь» валяет дурака и выступает на территории сюрреалистического посткоммунистического отходняка, в начале столетия обжитые «Пылью» Лобана или «Москвой» Зельдовича , эта помесь нарочитости и наивности выглядит сколь угодно обаятельной и самобытной, но после первой трети случается страшное: Веля едет в глубинку. Читайте также. Новая надежда: молодые российские режиссеры, за которыми стоит следить Легкий налет иронии, которая вкупе с вырвиглазным подбором цветов (и замечательной артисткой Насибуллиной) до поры до времени роднили «Хрусталь» с прошлогодним дебютом Александра Ханта «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря», исчезают. Начинается высказывание в духе «Левиафана», не дополненное ни библейскими образами, ни живописными решениями. Степан, не без интереса послушав про человеческую свободу, в итоге все равно поступает как воспитанный на территории вечной тюрьмы зверь, а запойная свадьба, на которой цитируется знаменитый кадр с хлобыстающим водку из горла Серебряковым , оборачивается похоронами человеческого в саркофаге постсоветского сознания. Если бы фильм был строже, смелее и последовательнее, его можно было бы сравнить с «Грузом 200», но Дарья Жук и её сосценаристка Хельга Ландауэр, скорее, жонглирует удобными стереотипами, по старой памяти ставя ноль практически всем слоям населения. Напоследок Веля читает младшему брату Степана и его наметившимся усам монолог о том, что «Нет - значит нет», и возвращается в Минск, где уже маячат флаги новой жизни, которая, как понятно из 2018-го, на уровне конфликтов не сильно отличается от старой. Вся надежда, что новое поколение вырастет в цивилизованных людей. «Хрусталь» неплохо вписывается в череду новейших картин, препарирующих 90-е с позиции тех, кто в них формировался: от «Тесноты» Кантемира Балагова до «Нашла коса на камень» Ани Крайс, а также «Витьки Чеснока» Ханта, который, хоть и не про 90-е, но про их наследие. Фильмы Жук и Ханта и вовсе составляют идеальную пару - постсоветский нео-лубок, выбирающий для осмысления дня сегодняшнего прямые, как кочерга, сюжеты и использующий яркую цветовую гамму, характерную, кстати, для славянской графики (чего никогда не заподозришь по триумфу серого в цветовой гамме отечественных фильмов, засевшей там крепче иных лозунгов). Однако эта мнимая народность, которая в определенной степени удалась Ханту в «Витьке Чесноке» (кино даже охотно называют былиной), у Дарьи Жук разбивается о взгляд свысока, за какой часто пеняют Звягинцеву. Особенно в «Елене», где он приравнял семью обывателей даже не к варварам, а к саранче. Вдвойне интересно это выглядит в паре с биографией постановщицы, которая, как можно подумать, хотя бы частично легла в основу сюжета. Хотя гораздо лучше «Хрусталь» описывает неискоренимые постсоветские комплексы, которые фильм Жук как транслирует, так и вытряхивает из окружающих. Дарья Жук действительно уехала в США, закончила там Гарвард, работала на Уолл-стрит, потом на HBO, затем занялась продюсированием (в том числе дока про группу Gogol Bordello), а теперь триумфально обратилась к корням и юности с сюжетом, который по касательной напоминает её биографию. Деревни и зверства, правда, не было, это драматическое преувеличение - их заменила поездка в США по обмену из языковой школы, а дальше беспросветные учеба и работа. Разумеется, кино не обязано быть документальным, но в интонации «Хрусталя», который притворяется в меру проникновенным и эмоциональным, ощущается фальшь, усиливающаяся с каждым драматическим преувеличением. То, что это дежурные кульбиты конфликта из сценарного учебника, а не из жизни, за мнимое соответствие которой картину принято хвалить, только усугубляет ситуацию. Читайте также: Лучшие сериалы HBO Интересно, что в предыдущей работе Жук - короткометражке «Настоящая американка», напоминающей «Трудности перевода» и «Где-то», снятые Томми Вайсо, - на орехи достается и консервативным американцам, у которых живет студентка по обмену (почему-то из России). В этой уже действительно, как говорят, автобиографической работе Дарья Жук демонстрирует последовательную антипатию к провинциалам вообще, что только подтверждают её интервью, где она рассказывает, как разочаровалась в американской глубинке, но потом, к счастью, случился Гарвард. К/м Дарьи Жук «Настоящая американка» Беда «Хрусталя» не в том, что он состоит из неаккуратных штампов про 90-е, присыпанных артефактами эпохи, не складывающимися в убедительный слепок/мираж эпохи, и очень красивых кадров, старательно подобранных оператором Каролиной Костой, чья статичная камера порой все-таки неофитски вздрагивает там, где не нужно. Хотя Коста работала на россыпи короткометражек и драме «Взрослые игры», а половина этих кадров - портреты яркой артистки Насибуллиной, ученицы покойного Дмитрия Брусникина . Живет же себе напоминающий пародию на российское кино нулевых «Портрет в сумерках», снятый с мороза Ангелиной Никоновой после учебы в американской киношколе, зато про Россию, которую мы обрели. Да и румынский фильм «Мечты о Калифорнии», где дихотомия уехать/остаться обыграна в разы тоньше и умнее, мало кто видел, чтобы подловить «Хрусталь» на поверхностном заигрывании с темой. Читайте также. Кривое зеркало: 20 знаковых российских комедий Беда «Хрусталя» (и «Американки») в том, что снисхождения в статусе провинциалов удостаиваются и девочка, которая хочет уехать в США, и девочка, которая туда уехала, и миллионы экс-советских граждан, которые вынуждены торговать хрустальными лебедями на рынке, и американцы с их мормонами и пожилыми консерваторами. Не случайно она работала на HBO времен «Секса в большом городе» - образцового шоу про настоящую жизнь, которая выглядела лучше обычной. В её полутора фильмах воплощен неискоренимый комплекс постсоветского пространства быть на обочине, быть обычными. Это снобистское презрение к заурядному зачастую рождается именно в тех, кто пространство заурядности не без труда покинул. Поэтому до сих пор слово «провинциальный» (в общем-то, абсолютно безобидное) зачастую звучит как ругательство, хотя именно оно точно и беззлобно описывает и шумиху вокруг «Хрусталя», и ежегодные неизбежные поиски шедевров в родном отечестве. Ведь наверняка человек, поработавший не абы где, а на HBO, снял про 90-е что-то солидное, близкое по ёмкости и витальности к «Брату», «Упырю» или издевательским «Жмуркам», ну или прошлогодней «Тесноте». Принято, правда, опускать, что «человек с HBO» шесть лет там проработал менеджером, а не в креативной команде, но это для закомплексованного сознания, требующего нового ревизора, в общем, мелочь. Именно поэтому, как ни парадоксально, постсоветскому кинематографу (точнее дискуссии вокруг него) был, в общем, необходим фильм про желание быть свободным, которое изо всех сил отвлекает от страха быть собой. «Хрусталь» в прокате с 13 декабря. Алексей Филиппо