Я думал, что мой гроб еще шумит в лесу: «Обыкновенная смерть» в Театре Наций - «Рецензии»

В Театре Наций состоялась главная осенняя премьера: спектакль «Обыкновенная смерть» по мотивам «Смерти Ивана Ильича» — одного из самых значительных и признанных в мире произведений Льва Толстого. Поставил его народный артист РФ, лауреат четырех Государственных премий и президент Александринки Валерий Фокин , а главную роль исполнил художественный руководитель Театра Наций Евгений Миронов . Рассказываем, почему короткая камерная постановка обезоруживает и производит ошеломительный эффект вопреки обыкновенности рассказанной истории. фото: Пресс-служба Театра Наций Одно из своих лучших произведений, демонстрирующее во всех подробностях, что чувствует умирающий человек и как он становится обузой для окружающих, Толстой написал в 1886-м. Писатель был уже в зрелом возрасте, 67 лет, в то время как его герою, судейскому чиновнику Головину, исполнилось всего 45, когда он стал чувствовать недомогание, которое впоследствии привело к смерти. Всё начинается — как в книге, так и на сцене — с похорон. Подмостки оформлены как зал для прощальной церемонии, безликий и холодный: две лавки и две казенные вазы для цветов, мраморные стены. В ожидании приближающегося мероприятия хаотично прохаживаются люди. Сотрудники ритуальной службы вносят гроб, устанавливают на деревянный постамент, открывают крышку. Внутри — Иван Ильич (Евгений Миронов) в форменном прокурорском костюме. Скорбящие родственники обступают тело, крестятся, произносят набор подобающих слов. Сдержанно изображают горе. Прибегают запоздало проститься сослуживцы (Кирилл Быркин , Антон Ескин , Владимир Белостоцкий ). Все трое, лысые и комичные, кажется, рады, что умерли не они, и рассуждают, кому достанется место покойного. Играет музыка. Медленный скучный ритуал, знакомый каждому, кто хоть раз был на похоронах. Кстати, зрители в этой расстановке оказываются не просто свидетелями, но тоже как будто участниками церемонии. Внезапно, словно разбуженный заунывной мелодией, покойник садится во гробе и оглядывается, пытаясь осознать, что произошло и как он здесь оказался. Затем, не замечаемый другими, спускается и принимается неспешно припоминать, сосредоточенно описывать последние дни, проведенные в страшных мучениях, а также предшествующую им жизнь, довольно-таки обыкновенную. Мемуары о детстве, карьерном росте, женитьбе сопровождаются обильными сожалениями и риторическими вопросами о кончине: «Почему я?», «Где я буду, когда меня не будет». Посмотреть на себя со стороны Ивану Ильичу помогает двойник в белой холщовой рубахе (Леонид Тимцуник ), являющийся в тот самый миг, когда Головин осознает момент поразившей его чудовищной и непонятной болезни. В тот день он полез вешать гардину, упал со стремянки и немножко ударился боком. С потолка опускается небольшой карниз с белой тюлевой занавеской, являя собой дурацкую, нелепую причину грядущей смерти. Иван Ильич еще не раз припомнит её — и размер злополучной жерди будет всякий раз увеличиваться, пока не превратиться в угрожающе громадное бревно, нависшее над судьбой несчастного. фото: Пресс-служба Театра Наций Введение в постановку второго Головина, очень похоже загримированного под Миронова, — наиболее впечатляющее художественное решение. Двойник молчит, но помогает Ивану Ильичу поговорить с собой, оценить поступки (свои и окружающих), разоблачить перед лицом смерти пустоту и бессмысленность прожитой жизни. Такой терапевтический сеанс оказывается более полезным, чем лживые уверения близких, что он поправится, или исповедь молодому священнику. Демонстрируя расщепление сознания больного, Двойник иллюстрирует его рассказ. Иной раз — вероятно, во время приступов — он приближается к Головину вплотную и повторяет его движения. Не только Иван Ильич страдает от физической боли и моральных терзаний: вместе с ним мучается семья. Родственники умирающего – жена Прасковья Федоровна (Марьяна Спивак ), взрослая дочь (Глафира Лебедева ), её жених (Ян Латышев ) и отсутствующая в повести сестра (Елена Морозова ) — символично носят траур даже пока чиновник жив, подтверждая идею Толстого о смерти не как свершившемся факте, но затяжном и мучительном процессе. У каждого из персонажей ограниченное количество реплик, а у некоторых даже нет имени: например, читающей у гроба заупокойные молитвы бабки (Наталья Батрак ) или присутствующего на похоронах неизвестного (Владимир Калисанов ). Все актеры слаженно работают в ансамбле, точно и эмоционально передавая богатую гамму чувств живых и здоровых людей, оказывающихся свидетелями агонии: от холодного равнодушия до напряженного терпения, от досады до выплесков отчаяния. «Сколько можно мучить нас, мы не в чем не виноваты!» фото: Пресс-служба Театра Наций Усталость семьи понятна и вызывает сочувствие. Иное отношение мы испытываем к коллегам Головина и доктору (Авангард Леонтьев ) — еще одному по-гоголевски комичному и хорошо узнаваемому образу. Он важно размышляет о блуждающей почке и слепой кишке, но на деле не умеет ни успокоить пациента, ни облегчить страдания, ни даже указать их причину. В какой-то момент в сознании Ивана Ильича, раздраженного не только приступами боли, но и окружающим непониманием, собравшиеся пускаются в неподобающий и непристойный данс макабр с задиранием подолов и исполнением сальто-мортале в открытом гробу. «Обыкновенная смерть» вторит Толстому, который суетность и растерянность, а позднее автоматизм и угасание человека перед лицом неизбежного изображает с правдивой ясностью, без пафоса, ехидства и сложных дополнительных подтекстов. Однако великий писатель не был бы великим, если бы всего лишь подробно живописал затяжной уход из жизни и сопутствующие этому страдания. «Судьба Ивана Ильича — лишь частный пример общего принципа; его жизнь ужасна в той же степени, что и жизнь любого человека, который живет неосознанно, «как все», — говорит Валерий Фокин и показывает, как Толстой оставляет нам всем шанс на нравственное возрождение души. Во время самых тяжелых приступов ангелом-спасителем Головина становится услужливый и сердобольный слуга Герасим (Никита Волков ) — единственный человек, на которого болящий, сосредоточенный на собственных ощущениях, реагирует с теплотой и любовью. Все остальные злят его, потому что продолжают жить, строить планы и даже как будто радуются, что болен он, а не они. фото: Пресс-служба Театра Наций Как это просто, естественно и бесконечно грустно: смертельно больному кажется, что его никто не любит, не жалеет и не понимает. Успокоение же настает с появлением у гроба сына, гимназиста Володи: в повести он с плачем целует руку отца — в спектакле играет в мяч с Двойником, сидящим внутри гроба. Взаимодействие с ребенком исцеляет Ивана Ильича. Ему становится жаль близких. «Надо сделать, чтобы им не больно было», — решает он. И умирает. Как и классик, уравнивающий жизнь с гибелью емкой финальной фразой «Кончена смерть», спектакль Театра Наций оставляет в конце не протяжную тоску, но возвышенное чувство причастия. Последнего и самого важного для человека опыта на свете. Екатерина Визгалова