Александр Гордон: «Творческий кризис режиссера – это просто невыносимо» - интервью

---

---

7 июня 2018В основном конкурсе 29-го Открытого российского фестиваля «Кинотавр» состоялась премьера фильма Александра Гордона

«Дядя Саша» – почти чеховской истории о некогда успешном режиссере, который снимает свой последний фильм у себя в загородном доме – в окружении самовлюбленных актеров, чудаковатого соседа-музыканта и бесконечного творческого кризиса, сопровождаемого, к тому же и кризисом личным. Мы поговорили с Александром Гордоном о доле автобиографии и литературы, отношении к актерам и музыкантам, различиях кризисов режиссера и писателя.

фото: пресс-служба фестиваля "Кинотавр"
Как пришла идея этого фильма?
Еще курсе на третьем института, в незапамятные времена, я очень хотел сделать самостоятельную работу по фолкнеровскому «Писателю у себя дома». И я время от времени, в разные периоды жизни, возвращался к этой идее. Сейчас стало совершенно очевидно, что сделать это впрямую невозможно, никому это не надо. И следующая мысль была, какой я счастливый человек, что мне не нужно подгонять каждый год новую идею и снимать новое кино. Я же непрофессионал, снимаю, когда хочу. И вот тут возникла основная идея – а что если бы я был таким человеком, и вынужден был каждый год снимать кино, что бы из меня вышло. Так все и совпало – и Фолкнер подгрузился, и себе на вопрос ответил.
У вас был в голове какой-то определенный режиссерский типаж?
Конкретного типажа не было, этот персонаж стал обрастать плотью уже на площадке. Кто-то из тех, кто видел еще даже не смонтированный материал, говорили, что он похож на двух Михалковых и одного Евтушенко.
По поводу Михалкова – первый кадр очень мне напомнил «Несколько дней из жизни И.И. Обломова».
У вас, видимо, возникла ассоциация из-за барского халата и положения героя на диване. Хотя надо сказать, что это подсознательно верно, поскольку я всю жизнь мечтал сыграть Обломова. Именно его, а не Штольца, потому что, мне кажется, многие не понимают, что это за высокая, выдающаяся, гениальная такая лень. Так что это, скорее, совпадение. А сама фактура условного поместья, некий темпоритм, безусловно, от Никиты Сергеевича много взял. Когда меня просили дать какой-то референс, я говорил: «Представьте, что в фильм к Никите Сергеевичу, скажем, в «Неоконченную пьесу» входит Вуди Аллен». Вот такая история.

фото: Пресс-служба фильма "Дядя Саша"/ Автор – Светлана Маликова
Что касается референсов, то, наверное, можно назвать «Полеты во сне и наяву», «Отпуск в сентябре».
Это все-таки не ко мне референсы, а к Чехову, поскольку это комплименты в сторону Антона Павловича, его драматургии. Здесь я просто ничего скрывать не стал – взял у Чехова десяток фраз и рассыпал их по сценарию, там, где, как мне казалось, должно быть смешно.
Питчинг у вас в фильме занимает немалую роль, без него сейчас не обходится жизнь кинематографистов. Я была на том питчинге, который у вас вошел в фильм, где вы «представляли», так скажем, фильм про духовные скрепы. Вам кажется, что сейчас действительно все кинематографисты идут за государственными деньгами, чтобы снять такое условно патриотическое кино?
Есть несколько верных путей в кинематографе: те, кто снимают фильмы-аттракционы или блокбастеры, идут в Фонд кино, а те, кто снимает картины про отношения людей, неважно в каком жанре, идут в Минкультуры. Поскольку «духовные скрепы» уже стали мемом в нашей жизни, мне показалось веселым упомянуть это именно оттуда, и увидеть реакцию людей. Они же не понимали, что я кино снимаю.
Когда вы вышли презентовать эти «скрепы», наверное, многие подумали, что «кто-то сошел с ума».
Главное, что мне удалось снять эту сцену в реальном помещении, с реальными лицами, с их настоящей реакцией. Не знаю, будут ли жалобы в нашу сторону со стороны Лунгина или других людей, но легально это допустимо, поскольку это было открытое мероприятие, и мы снимали то, что происходило. Никакой подставы там нет.
Как вы относитесь в целом к питчингам, конкурсам – в контексте режиссерского творчества?
Конкурс от питчинга отличается тем, что за конкурс денег не дают. А для создания фильма они по-прежнему нужны. Пусть и в меньшем количестве. У меня каждый следующий фильм стоит раза в два дешевле, чем предыдущий, – за счет опыта, технологий. Что касается конкурса, то вот сейчас «Кинотавр», я давно, уже сто лет назад, сказал, что не понимаю, как вообще может быть некая конкуренция в кинематографе. В конкурсе представлено 12 разных картин, собрались разные люди, в жюри в том числе. Что-то кому-то понравится, что-то нет. Это не значит, что один фильм лучше, а другой – хуже. Обидно бывает, как, например, при прошлом моем участии в «Кинотавре», когда жюри не понимает, что нельзя давать лучшую актерскую женскую роль непрофессиональной актрисе, которая сыграла в одном фильме и больше не сыграет никогда, и пропустить мимо роскошную, возможно, лучшую в жизни, работу Оксаны Фандеры, отметить ее стыдливым дипломом. Вот тогда у меня была ярость – благородная, что называется. Мне не надо, но вы же профессиональные люди, вы же даете призы за профессию, а не за то, что «ой, как хорошо получилось снять эту милую женщину в этом милом фильме». Я был в бешенстве тогда. И не только я, кстати. Но годы идут, посмотрим, что будет.

фото: Пресс-служба фильма "Дядя Саша"/ Автор – Светлана Маликова
Но теперь вы спокойно отнесетесь к любому раскладу?
То, что мы едем не за призами, совершенно очевидно. Я благодарен высокой комиссии за то, что нас отобрали, потому что я знаю, что в этом году было представлено невероятное количество фильмов – вплоть до того, что серьезно обсуждалось увеличить конкурс «Кинотавра» до 14 картин. Но появилась программа дебютов. Тем не менее мы на фестиваль попали. В один день со мной презентует свою работу Гриша Константинопольский, с которым мы учились в одном классе. У нас с Гришей давние связи. Я был первым оператором его первого фильма – это было в девятом классе. В его дебютной работе «Красные слоны», когда он выпускался с высших режиссерских курсов, я сыграл Джона Леннона. Мы очень разные, поэтому любопытно, когда фестиваль собирает такие разные работы, хотя мы одного поколения, но любим совершенно противоположное кино. Будет любопытно посмотреть, что из этого выйдет.
Еще в конкурсе нынешнего «Кинотавра» есть фильм «История одного назначения», который, вероятно, из-за литературоцентричности тоже будут сравнивать с вашей картиной.
Дуня Смирнова – вообще очень сильный режиссер. Ее фильмы, особенно про отношения, поздние, я их почти все люблю, потому как там роскошные актеры, понятно, зачем все сделано и как сделано. Мне как раз нравится ее внятность. Посмотрим, что она сделает на историческом материале, поскольку это довольно сложно, как мне кажется.
Если говорить о вашем фильме, то как вам кажется, насколько писательский кризис отличается от режиссерского? И отличается ли вообще?
Отличается. Писательский кризис это что такое? Это не пишется. Не знаю, как писатели это переживают. Я видел своими глазами отца, у которого вдруг закончилась поэзия. Он был поэтом, но потом перестал слышать. Поскольку он живописец по образованию, он бросился в живопись – какая-то сублимация. И у него стало получаться. А потом к нему пришла проза. Но опять же – здесь сроков нет. Ты пишешь и пишешь, кладешь в стол и кладешь, а потом, если тебе повезет достать из стола, это может кому-то понадобиться. Если не сейчас, то через 10 лет, через 20. Как все-таки легко поэту – что захотел, то написал. А здесь другая история. Помимо того, что должна прийти идея, она должна быть оформлена, ты должен собрать коллектив людей под эту идею, заключить с ними срочный договор. Ты не можешь снимать 10 лет.

фото: Пресс-служба фильма "Дядя Саша"/ Автор – Светлана Маликова
Ну некоторые могут.
Как некоторые, да. Но, как правило, не можешь. Ты должен рассчитывать на определенную аудиторию, ты должен смириться с тем, что, как сказал, по-моему, Ромм, если от твоего замысла осталось 15%, считай себя счастливым человеком. То есть кино – это рабский, подневольный, огромный срочный труд. Даже в театре все может пойти по-другому. Ты можешь год не делать спектакль, но коллектив-то живет. А здесь, если ты к определенному сроку не раздобудешь от себя вдохновения, пиши-пропало, у тебя просто группа разбежится.
И ответственность другая соответственно.
И деньги. Поэтому, наверное, любой художник переживает кризис по-своему, есть какие-то закономерности, есть отличия, но в кино это просто невыносимо. Если ты в кризисе – значит тебя нет.
У вас в фильме прекрасный Борис Березовский – человек из другой сферы. Мы уже поговорили про писателей, режиссеров, а он музыкант. И в вашем фильме он настолько вне этого творческого кинематографического кризиса и сумасшествия со всех сторон, которое проявляют все ваши герои, так или иначе относящиеся именно к кино. Музыканты действительно все так далеко от кинематографистов?
Я думаю, что здесь разница вот в чем: для того, чтобы не упустить профессию, он должен тренироваться каждый день , если он этого не будет делать, то получится, как сказал кто-то из великих пианистов, «на первый день это будет заметно мне, на второй – профессионалу, на третий – очевидно каждому». Балетные люди и профессиональные музыканты – это в первую очередь пахари. Поэтому, когда у тебя профессия в руках, грубо говоря, ты кризису не подвержен. У тебя, может быть, не получилась задумка с репертуаром или ты не с тем оркестром сыграл, но все равно это в руках. Здесь сложнее. Режиссерскую профессию никто не отменял, но пойди ее поймай, пощупай, в чем она, где она. Кроме того, поскольку они пахари, они и отдыхают по-своему. Поэтому у персонажа, которого играет Боря, у него свои тараканы в голове, и не будь этих тараканов, не было бы ни начала, ни финала фильма.
Кроме Бориса Березовского вы собрали еще много разной степени медийности и отношения к искусству людей. Зачем?
Во-первых, для того, чтобы подчеркнуть то, о чем вы уже сказали, что есть пять персонажей, они заняты своим делом. Они актеры, находятся внутри этого круга, а мир, который их окружает, достаточно разнообразен. И не только Березовский из этого мира вылетает, но и многие другие. Когда я писал про заместителя председателя Государственной Думы, Петр Толстой еще не был в Думе. Вот у меня в первой сцене сценарист – характеристика «молодой гений». Ну кто это? Конечно, Вася Бархатов. Кого у нас еще называют молодым гением, хотя он уже не молод, но остается гением – по крайней мере в опере. И он с удовольствием согласился, мы это сделали. Я просто много в своей жизни видел людей, когда писал сценарий. Тот же батюшка в храме – это мой давний знакомый, он правнук Флоренского, здесь есть еще и правнук Толстого, и внучка Рябушинского.

фото: Пресс-служба фильма "Дядя Саша"
То есть у вас вся русская литература представлена.
Мне нужен был крепкий лукавый батюшка, я писал с него, и он блестяще справился, хотя он не актер совсем. Мне эти персонажи нужны были для того, чтобы оттенить внутреннюю жизнь, в которой живут герои, и жизнь обычную. Кроме того, там есть еще Ольга Яковлева – старшая теща, которая приезжает, единственный человек, который может сказать правду, которую он услышит. У меня поначалу этого героя не было. Но я понимал, что у меня есть некая кульминационная недостаточность в сценарии, нет момента, когда можно идти к финалу. При этом в голове крутилось, что написать мне для Ольги Михайловны Яковлевой, потому что я ее обожаю с детства, что называется. Вместе с ней служил на одной сцене: я – монтировщиком, она – актрисой. И так все одно к одному. Не будь Ольги Михайловны, этой сцены бы не было, а сценарий бы был кривобокий. Если бы она отказалась сниматься, я не знаю, кого бы снял в этой роли.
Вы так часто противопоставляете актеров и неактеров, да и в фильме у вас есть сцены, по которым кажется, что актеров вы все-таки не любите. Так ли это?
Я сегодня весь на цитатах. Бергман, когда репетировал в театре, говорил, вот «если бы актеры, которые смотрят на меня преданными глазами, знали бы, что я о них думаю, они бы разорвали меня на части и выкинули в окно». Это неизбежно, тем более, что я сам был актером когда-то.
Когда будут писать про ваш фильм, не будут ли, на ваш взгляд, вспоминать Харви Вайнштейна? И как вы вообще относитесь к этому?
Бред собачий все это. Я здесь солидарен с кем-то из наших деятелей, чуть ли не с Никитой Сергеевичем, который сказал, что же они вспомнили об этом, когда в тираж вышли. Что же они тогда не возмутились? Слушайте, мужчины должны приставать к женщинам, иначе мир остановится. Для меня это очевидно.

фото: Пресс-служба фильма "Дядя Саша"/ Автор – Светлана Маликова
Этот фильм вы называете самоиронией и автошаржем. Вы все еще так считаете? Мне показалось, что это скорее психотерапевтическое кино, когда режиссеры снимают картины для того, чтобы разобраться со своими проблемами, закрыть свой условный гештальт, так скажем.
Одно другому не мешает. Один может расписать Сикстинскую капеллу, чтобы закрыть гештальт, как вы сказали, а другой может автошарж нарисовать. Дело же не в этом. Я вообще снимаю кино только тогда, когда мне нужно ответить на какие-то вопросы, а по-другому я ответить не могу. И здесь накопилось, я пытаюсь провести самотерапию, да. Но жанр здесь причем? Конечно, я над собой ерничаю, издеваюсь и даже хочу убить. Это тоже нормально.
Каким вы видите зрителя своего фильма? И как вам кажется, много ли вообще зрителей будет?
Представления не имею.
Вообще зритель вас интересует?
Конечно, иначе зачем кино снимать. Я не герметичный режиссер. Если бы я был таким, то снял бы все короче в два раза и в четыре раза непонятнее. Нет, конечно фильм адресован зрителю. Какому? Как в «Закрытом показе» говорили – глубокому. Много ли таких будет – не знаю. Хотя сейчас меня радует тенденция: кинотеатры постепенно начинают все-таки наполнять люди не 14+, а 21+, что раньше было немыслимо. Поэтому надеюсь на какой-то ограниченный, но прокат.
На «Кинотавре», как вам кажется, отреагирует кинотусовка, узнает ли себя в вашем герое?
Я называю по жанру фильм комедией, потому что мне кажется, что это типичная комедия узнаваний. Бывают комедии характеров, положений, а эта – узнаваний. Смешно, потому что узнаваемо. Вот это, думаю, как раз тусовку и привлечет, потому что все про нас. А что там увидит зритель, который далек от кинопроизводства, я не знаю.
Маша Токмашева