Алексей Агранович: «Кто из нас подросток – еще большой вопрос» - интервью

В Калининграде во второй раз прошел фестиваль «Край света. Запад», чей формат не укладывается в привычное представление о киносмотрах. Десять лет назад он появился на Сахалине, а в 2019-м отразился зеркально, выбрав еще одну крайнюю точку страны. В этом году главной темой стало кино для подростов или глазами подростков. Помимо показов и обсуждений на фестивале работали творческие мастерские под руководством режиссеров и аниматоров. Мы поговорили с генеральным продюсером «Края света» Алексеем Аграновичем о миссии смотра, новом поколении и свободе. фото: Пресс-служба фестиваля "Край света. Запад" Почему в этот раз вы решили сфокусироваться на подростковой тематике? В 2019-м у нас было две конкурсных программы: одна, рассчитанная на подростков, а другая – на более старших зрителей. На этот раз мы рискнули размыть границу между ними и, возможно, сделали какие-то ошибки, но только так может выкристаллизоваться уникальное предложение: подростковый фильм, который для российской киноиндустрии вообще крайне редкий экземпляр. А если учесть деятельность фестивальных творческих мастерских, ориентированных только на детей до 18 лет, то у нас получилась гармоничная и цельная конструкция фестиваля для очень широкой целевой аудитории. Конечно, когда мы говорим, что это фестиваль фильмов о жизни подростков или о жизни, увиденной глазами подростков, мы на самом деле ждем в зале людей всех поколений. Перед лицом сложившейся в современном мире ситуации мы все немного подростки. Все меняется, и мы не знаем, как жить. Это, казалось бы, вполне подростковая проблема. Но в отличие от взрослых, молодые ребята не отягощены опытом прежних поколений, им проще идти вперед, они решительней, и в этом смысле взрослее. Так что кто из нас подросток – еще большой вопрос. В этом плане новые поколения растут более свободными? Не думаю, что последующие поколения будут сильно отличаться от предыдущих. Каждое по-своему прекрасно. Кто-то будет свободным, кто-то – нет. Тут дело в том, что, живя в Москве или Санкт-Петербурге, ты ощущаешь себя в центре происходящего. В провинции все иначе, даже если речь о Калининграде. А на Сахалине идея стать режиссером или актером кажется менее осуществимой, чем идея стать космонавтом. Мы хотим, чтобы люди почувствовали, что сегодня путь к самореализации в творческой сфере не обязательно предполагает такой экстремальный опыт, как у Ломоносова, который три недели пешком добирался до ближайшего культурного центра. То есть фестиваль подготавливает кинематографическую среду в регионе? Да, нам важно показать, что человек может стартовать в том месте, где он живет. Для этого нужна некоторая технология – вполне игровая. Я вообще придерживаюсь мнения, что всё, чем занимается человек, это игра. Просто бывают разные игры. В Калининграде условия для кинопроизводства отчасти создаются и без нас. Это очень кинематографичный регион. Здесь вводятся рибейты не только на фильмы, но и на клипы и рекламу. Начинает появляться индустриальная прослойка, состоящая из звукорежиссеров, гримеров и других специалистов съемочной площадки. А фестиваль, в свою очередь, вкладывает свои силы в воспитание будущих художников. И начинать надо именно с подростков. На Сахалине мы попробовали наладить аналогичное творческое взаимодействие со взрослыми людьми, но для них кино – лишь хобби, и никогда не станет чем-то большим, за редчайшим исключением. Подросток зачастую свободен в своем выборе. Конечно, иногда родители точно знают, что их ребенок станет, например, юристом, но во многих случаях это все-таки не так. Как бы вы сформулировали миссию «Края света»? Одним из главных навыков, которым должен обладать любой человек вне зависимости от того, чем он занимается, – это носить камеру. Я имею в виду «камеру» в широком метафорическом смысле слова – как свой личный, индивидуальный взгляд на мир. У многих такая камера уже давно прикручена ржавым болтом к неподвижному штативу. В результате люди всю жизнь видят абсолютно статичную, клишированную картину мира. Можно провести простую параллель. Например, ты стоял в очереди и получил квартиру, но повлиять на вид из окна не можешь, потому что не выбирал его. Тогда начинает формироваться внутренняя претензия к тем, из-за кого этот вид такой невзрачный. Потом человек как бы вообще перестает отвечать за свою жизнь, у него все кругом виноваты. А если открутить от штатива ржавый болт и положить камеру на плечо, то выясняется, что на любое обстоятельство жизни, включая нас самих, можно посмотреть с бесконечного количества ракурсов. Этот процесс сам по себе увлекателен. В этот момент человеку становится интересно жить, потому что он чем-то занят. А если вам удалось найти свою неповторимую точку зрения, это еще интереснее. Это бесконечный процесс поиска картинки, которая вас устроит, любование ею и движения к следующей. Мне кажется, всю человеческую жизнь можно так описать. фото: Пресс-служба фестиваля «Край света. Запад» Сахалин более трудный регион для расшатывания этих ржавых штативов? У людей, которые живут на острове, иное восприятие. Мы когда-то сформулировали, что сахалинцы кино не смотрят, а рассматривают. Это зрительский рай. Они очень вдумчивые, дотошные зрители и внимательно смотрят фильмы, на которых я с трудом досидел до конца, а потом благодарят и с удовольствием общаются с авторами. И только выходя из кинотеатра, люди снова надевают свои ментальные скафандры. В этом смысле сахалинского зрителя повторить невозможно. Калининградец куда более избалован – в хорошем смысле слова. На открытии вы говорили, что делаете этот фестиваль и для себя тоже. Что после такого масштабного исследования остается с вами? Это в большей степени исследование себя. Главная его задача в том, чтобы было интересно. Мне нравится придумывать вещи, которые сделали бы жизнь вокруг более увлекательной. А у нас зачастую мерилом всего выступают материальные ценности. Глупо спорить, что деньги крайне необходимы. Но если люди действительно научатся «носить камеру», делать ее подвижной, качество их жизни станет совсем другим, причем абсолютно бесплатно, на это не будет потрачено ни копейки. Главная реформа, необходимая нашей стране, – реформа отношения к труду, не как к повинности и единственной возможности выжить, а как к интересному занятию. Работа не может всегда быть развлечением, но хотелось бы, чтобы она объясняла людям смысл их существования. Речь не о каких-либо идеологических вещах – человек может верить во что угодно. Важно – интересно ему жить или нет. Но далеко не все внутренне готовы сменить эту оптику. Мы ведь не заявляем человеку в лоб, что будем сейчас прочищать ему оптику. С ним нужно просто разговаривать, представлять иные точки зрения. Но когда этот ржавый болт штатива хоть немного расшатывается, его уже не закрутить обратно. фото: Пресс-служба фестиваля «Край света. Запад» Вы сейчас говорите про эмпатию, как мне кажется. Чтобы понимать подростка, нужно сохранить его в себе и помнить детство? Не думаю, что люди забывают о детстве. Просто у всех оно разное. В какой-то момент я обнаружил, что многие мои знакомые действительно не хотят вспоминать какие-то периоды жизни. А подросткам просто нужно уделять внимание. С ними ведь сложно, они задают вопросы. Взрослый же человек зачастую устает от жизни, махнет на себя рукой, включит телевизор и сидит, чтоб только не беспокоил никто. Таких людей много, в каждого не попадешь. Даже чтобы просто попасть на фестиваль, как минимум нужно встать с дивана и прийти. Но культурную питательную среду все равно формирует, как ни странно, меньшинство. Архитекторов и дизайнеров гораздо меньше, чем людей, которые живут в созданных ими домах. Какой фильм больше всего повлиял на вас в подростковом возрасте? В детстве было три фильма, которые я видел много раз, – «Серенада солнечной долины», «Как украсть миллион» и «Большие гонки». Их подарили школе, где я учился, и крутили каждый месяц в актовом зале на английском языке. В старших классах серьезное впечатление произвели «Мой друг Иван Лапшин» и «Покаяние». Но не было такого, чтобы конкретный фильм изменил мою жизнь и заставил понять, что я буду заниматься только кинематографом. Формат «Края света» – это попытка убежать от «красных дорожек», светских вечеров и прочей мишуры? Красная дорожка нужна для других фестивалей. Например, на Каннском фестивале есть кинорынок, куда люди приезжают продавать свой продукт. Это такой «Пиар Пиарович Пиаров». Сам Каннский фестиваль, со всем его гламуром и светской жизнью, сделан не для людей, которые живут в городе. Им он, скорее, мешает. Зачем пытаться пристроить эту каннскую дорожку к «Краю света»? На Сахалине это хоть как-то оправдано, потому что туда действительно редко кто-то приезжает, и люди просто приходят посмотреть на артистов. Все должно быть соразмерно. У нас есть соответствующая формату фестиваля минималистическая дорожка, где можно сфотографироваться, и церемонии открытия и закрытия, на которых мы делимся планами и подводим итоги. Мы всегда должны задавать себе простой вопрос: «зачем?». Если мы не находим на него ответ – значит что-то делаем не так. Маша Бороденко