Тина Стойилкович: «У меня нет любимой роли, но есть любимые люди» - интервью

Тина Стойилкович , российская актриса сербского происхождения, впервые появилась в самой новогодней франшизе — в двенадцатой части «Ёлок ». Несколько лет назад она переехала из Белграда в Москву ради мечты стать актрисой. Во время учёбы играла в спектаклях Вахтанговского театра, а позже вышла и на другие сцены. В интервью она не только расскажет о съёмках в этом проекте, но и поделится историей своего творческого пути: об учёбе в Щукинском институте и изучении языка, о первых ролях и о сотрудничестве с Жорой Крыжовниковым . фото: Jane Kolesova На нашем портале вы уже рассказывали о переезде из Сербии, о сложностях, с которыми столкнулись. Расскажите, каким было ваше студенчество в театральном институте Щукина, как вы преодолевали языковой барьер, и мешал ли он в учебе? Сначала казалось, что все просто — поменял окончание у слова и готово, но потом, конечно, начались трудности. Например, в сербском языке слово «вредная» означает «трудолюбивая». Как-то наш педагог Лиана Игоревна раздала нам карточки, которые сама вырезала. Я подумала о том, что она очень для нас постаралась, и сказала: «Вы такая вредная!» Она удивленно посмотрела на меня и спросила, уверена ли я, что выбрала правильное слово? Потом мне, конечно, все объяснили. Еще был такой тренинг: все садятся в круг, передают по очереди предмет и говорят ассоциации на слова, произнесенные предыдущим человеком. Передо мной произнесли слово «крышечка». Я не знала, что это значит, впала в ступор и сказала первое, что пришло в голову — «девочка». Педагог отслеживала, чтобы ряд слов строился быстро и осмысленно, и поэтому «поругала» меня. Она сказала мне, что очень важно не только знать нюансы языка, но и просить о помощи, если чего-то не понимаешь. Это был очень важный урок. На другом занятии мы делали пародию. Все должны были скопировать иностранную речь, а я решила, что поставлю монолог с идеальным московским говором. На тот момент я действительно плохо говорила по-русски, поэтому никто не верил, что у меня получится. Но мои однокурсники-москвичи мне помогали — записывали текст на диктофон. Я много раз переслушивала, старалась подражать их манере речи, а на занятии произнесла выученный кусок так чисто, без акцента, что все мне говорили: «Ого, а ты оказывается можешь!». Даже спустя несколько лет все еще бывает непросто. Я очень переживала за работу в «Москва слезам не верит », и мы действительно многое переозвучивали. Я очень благодарна Жоре Крыжовникову за веру в меня, за усилия и время, которые были потрачены. На озвучке мы много работали с логопедом, а потом Андрей Николаевич (Жора Крыжовников) сказал мне: «Ты же актриса. Представь, что ты москвичка». Мне всегда было легче работать через образ, поэтому это сработало гораздо лучше, чем теория и уроки. Я начала говорить идеально. фото: Тина Стойилкович на премьере фильма "Ёлки-12" / «НМГ Кинопрокат» Как в целом сложились ваши отношения с Жорой Крыжовниковым на съемках «Москва слезам не верит» и «Елки 12»? Андрей Николаевич в «Елках» был не только сценаристом, но и креативным продюсером, что налагало больше ответственности. На площадке мы встретились один раз, когда снимались двумя юнитами. Это значит, что одна часть группы снимает одну сцену, и одновременно вторая часть снимает другую. У меня тогда остался один крупный план, мы пошли его снимать только с оператором, потому что он был проходящим, не ключевым. И тут приходит Андрей Николаевич, и все это приобретает вообще другой смысл. И этот кадр, который был дополнительным, стал вдруг основным. Он добавил целую сцену. Этот человек излучает невероятное количество энергии. Он всегда знает, как поступить, находит, что сказать, чтобы ты точно его понял и сделал то, что он просит. И при этом он очень прислушивается к людям. На площадке это работает так: он тебе дает пространство, возможность сделать так, как ты чувствуешь, смотрит и дальше относительно этого корректирует, не нарушая творческую личность, вытаскивая лучшее, что есть в тебе. Он заряжает нас в моменте. В «Москва слезам не верит» была сцена с разговором с другим героем, посреди которой Андрей Николаевич сказал мне: «Что ты делаешь? Почему ты так много ему отдаешь, он же этого не заслуживает! Ты не оставляешь пространства для себя! Дай другому человеку воздух, чтобы он тоже мог что-то сделать, не нужно столько стараться». И я поняла, что этот совет не только для этой сцены, но и для моей жизни. Я очень многому у него научилась. Были ли моменты, в которых вы импровизировали? Было много поиска. В моменте Андрей Николаевич мог сказать: плачьте, а теперь смейтесь, обнимайтесь, плачьте без слез. Мы танцевали, дурачились, бегали, пели песни. Например, мы снимали сцену, где я работаю и пою с метлой в руках. Внезапно пришла идея снять клип. Мы включили песню, и я делала все, что хотела. В итоге это взяли в монтаж, потому что в этом есть жизнь. Театр более традиционен, в нем практически нет места импровизации. фото: кадр из фильма "Ёлки-12" (2025) / «НМГ Кинопрокат» Отталкивает ли вас это? Что вы чувствуете, когда играете в театре? Игра в театре и в кино — это совершенно разное. В кино важно, чтобы ты в моменте, здесь и сейчас, выдал свой максимум. Ты не всегда можешь что-то спланировать. Кино — это очень непредсказуемая вещь, это большие перемены, которые диктует все вокруг. Ты должен быть готов ко всему. В театре у тебя есть возможность месяцами что-то репетировать, но нужно гораздо больше внимания. Ты всю репетицию, 5−6 часов, включен максимально. Каждый день у тебя есть какое-то пространство, которое зависит от тебя, и оно достаточно большое, в отличие от кино. Кино — это 50% монтаж. Как бы ты там не сыграл, они возьмут и смонтируют так, что это будет выглядеть полностью по-другому. А в театре всё-таки больше ответственность на актёре. Я люблю и кино, и театр. Это большой тренинг. Это просто разные грани одной и той же прекрасной и любимой профессии. Какая ваша любимая роль в театре и в кино? Для меня роли, как дети. Если у тебя их несколько, ты не можешь выделять одного, ты любишь всех одинаково. Конечно, «первенец» — это особые ощущения, а к последующим ролям подходишь уже с другим опытом, другой нежностью. Но могу сказать точно, каждый мой проект принес мне абсолютное счастье. Мне очень близка моя первая работа в «Офлайн ». Я горжусь участием в фильме «Москва слезам не верит». Мне очень нравится «Наступит лето », который мы сняли с моим товарищем-дебютантом Кириллом, и «Пропасть» с прекрасными артистами — Марком Эйдельштейном и Степой Белозеровым . Я очень люблю играть Вэнди из «Питера Пэна» в театре Вахтангова. Это самый первый спектакль, в котором я играла в России, особые ощущения, которые сохранились до сих пор. Я получила эту роль, когда училась, и были большие сложности с оформлением из-за иностранного гражданства. Конечно, есть и работы, которыми я недовольна, вижу, что это не мой настоящий уровень. Но в любом случае это всегда большая работа человека с человеком. У меня нет любимой роли, но есть любимые люди, которые меня окружали. фото: кадр из фильма "Москва слезам не верит. Все только начинается" (2025) / «Водород», «НМГ Студия» Какие ощущения у вас были от первой роли? Первой серьезной ролью в кино я считаю «Офлайн», потому что это была главная роль, определенное количество съемочных дней, путь, который проходит героиня и я вместе с ней. Когда ты играешь эпизод, нет такого погружения и возможности что-то выстроить. Съемки проходили так: в первый день мы снимаем первую сцену, на следующий — последнюю, а потом мы снимаем какую-то четвертую, но без партнера, поэтому камера только на меня. Кирилл Плетнёв стал моим первым наставником, его уверенность в том, что он делает и чего хочет добиться, помогала быстро переключаться между сценами. У вас не так много комедий в фильмографии, как вы относитесь к этому жанру и с точки зрения актёрской профессии, и с позиции зрителя? Я вообще не артист какого-то одного жанра, комедию я тоже очень люблю, особенно хорошую, смотря которую можно и поплакать, и посмеяться, и помечтать. Жанр прекрасный, но тяжелейший, потому что рассмешить опытного зрителя достаточно сложно, надо обладать определенным умом и навыками для этого. В комедии с хорошим сценарием очень легко расколоть партнера и быть расколотыми со стороны режиссера. Во время съемок «Елок» мне было тяжело сдерживать смех при появлении Маши Камовой. Я должна была сыграть злость, но, когда она входила, я расплывалась в улыбке. С Костей Белошапкой тоже был забавный момент. Мы снимали трогательную сцену, смотрели на небо, а в это время на нас падал снег. Он был липким, мелким, постоянно попадал в глаза, мы щурились и выглядели, как китайцы. Это было очень смешно. Вся группа не могла успокоиться. Что может быть лучше смеха? Фильмы «Елки» стали в России новогодней традицией, почти как фейерверк или салат оливье, какие новогодние фильмы популярны в Сербии? К сожалению, отечественного чего-то нет. Очень хотелось бы, чтобы что-то такое у нас тоже было, но нет. Пересматривается классика, но именно про Новый год сербских фильмов не припоминаю, поэтому для меня ёлки — большое открытие, даже просто как франшиза. И участвовать в проекте с такой организацией — это большая честь, и тем более с такими прекрасными людьми это, конечно, очень-очень дорого стоит. фото: Jane Kolesova Расскажите немного о своей героине. «Елки» — это, можно сказать, продолжение «Москва слезам не верит» для меня. Моя героиня похожа на Ксюшу тем, что хочет казаться лучше, старается быть той, кем не является. Мне нравится, что она взяла ситуацию в свои руки. Она боролась со страхами и решила быть искренней с тем, кого любит. Мне кажется, это очень крутая тема о таком возрасте, когда мы ещё не почувствовали себя взрослыми, еще не обрели внутреннюю уверенность, нам всё время кажется, что мы какие-то не такие, что у нас только проблемы, что нас не любят. Моя героиня показывает, как важно побороть страхи и сделать первый шаг. Что вам больше всего запомнилось со съемок «Елок»? Был очень забавный момент, когда мы снимали на склоне в Мурманске. Это было очень