«Зимний»: Молодые кинокритики о фильме Михаила Брашинского «Волны» - «Рецензии»

В рамках первого открытого фестиваля авторского кино «Зимний» прошел конкурс кинорецензий. Десятки молодых авторов, студенты киноведческих курсов ВГИКа, ГИТИСа, МШК и факультета журналистики МГУ получили возможность попробовать себя в роли профессиональных кинокритиков. 56 участников прислали более сотни текстов. Каждый из них уникален и заслуживает прочтения. Полуфиналистами стали семь участников, их тексты мы публикуем на нашем портале Кино-Театр.Ру. В первом материале представляем четыре статьи молодых кинокритиков, написанные на фильм «Волны» Михаила Брашинского

. Эта картина собрала наибольшее количество откликов от конкурсантов.



Если не знаешь, чего хочешь – уходи
Секта дает иллюзорное ощущение счастья и благоустройства жизни, но взамен поглощает индивидуальность, и зачастую выбраться из нее уже не представляется возможным. Секта не любит прощаться с адептами. Вход свободный, выход – нет. Секта – центральное место действия фильма и главное звено всего конфликта. Создано оно Михаилом Брашинским по стандартным лекалам: изоляция от внешнего мира, собственная община со стремлением уравнять права каждого члена общества (потерянные в жизни люди живут в абсолютно идентичных домах), единая вера во всемогущество волн и в главного проповедника этой веры, вернее сказать, — Проводника, как Он себя называет. Поверить в такую квазиреальность с метафизическими законами, подчиняющими всё некой псевдонаучной теории, полноценному человеку сочтется абсурдным. Только если он не лишился своей полноценности от нагрянувшей на его судьбу трагедии. Фильм «Волны» вряд ли будет понятен в полной мере человеку, не переживавшему кризис ответственности за свое горе и не ощущавшему безысходность своего положения.
Михаил Брашинский не объясняет точно, какую трагедию пережил главный герой, оставляет право решить это зрителю. Мы просто видим набор склеек из следующих один за другим фактов после неопределенного события: клиника, побег из города, отъезд на электричке в лесную глушь, закапывание собственного паспорта и телефона – того, что идентифицировало его как гражданина внешнего мира. Персонаж – мужчина средних лет, копается в рюкзаке, который украл из вагона у незнакомой девушки, в поисках предметов жизненной необходимости – он теперь не имеет ни прошлого, ни сознаваемого будущего. В этой перипетии сюжета есть беспокойное ощущение недосказанности мотивов поступков героя, хотя по стойкой уверенности Владислава Абашина в собственных действиях, причины такого дикого поведения кажутся абсолютно резонными. И разжигание костра вскрытым тампоном – его новая ошеломляющая реальность. Которая прервется внезапным вторжением пробегающего в лесу мальчика, появившегося из ниоткуда. Этот ребенок и знакомит с миром, где все подчинено волнам. Но мы еще к нему вернемся. Вернее – он к нам.
«Мы счастливы тут» — безэмоционально делится героиня Вера (Виктория Толстоганова) с новоприбывшим. Еда по расписанию, дети отдельно, взрослые отдельно, все женщины принадлежат Проводнику, а все люди принадлежат колебаниям волн. В красном углу вместо икон – треугольные часы. Одно из занятий в этом мире – уход в амбаре за свиньями. Их одинаковые дома и сами формой напоминают амбар. Чем дальше погружаешься в правила устройства секты – тем больше она вызывает пугающее отторжение. Но люди здесь и правда ведут сбалансированный образ жизни – баланс между якобы-спокойствием и неутихающей душевной травмой.

Но во всех показанных событиях чувствуется недосказанность. Почему хозяйке амбара так важно бессмертие – ее личное дело, которое, судя по всему, нас не касается. Почему сосед героя хочет выгнать его из общины – объяснение кроется в его собственных принципах. Зачем мальчик хочет создать в этом мире машину времени — тоже трудно сказать, но герой соглашается ему с этим помочь, потому что это единственный повод быть ближе к его матери Вере. Люди, молящиеся на циферблат, стремятся достичь бессмертия и не верят в материю, но тем не менее, они так или иначе живут в ней. И смерть неизбежна, и горе не забыто. Герой многое в секте не может понять, он и не должен, чтобы впоследствии из нее выбраться. В финале противостояние коллективного сознания общины и героя достигает взрыва, в буквальном смысле. Ночью мальчик сбегает с самодельным пультом, управляющий временем, и проводит первый запуск. Совершается коллапс материи – вселенной без времени суждено рухнуть. Территория охвачена карающим огнем, и люди спасаются бегством от иллюзии невидимых волн. Человек пытался покорить время, выдрессировать судьбу, но тут же поплатился за свою самонадеянность. Ему суждено заниматься земными делами, а не играть на опережение с непознаваемыми силами бытия.
Из претенциозной научной фантастики средь лесной чащи нас переносят снова в коридор больницы, где сам Михаил Брашинский в роли врача докладывает герою об улучшенном самочувствии Веры. Режиссер напрямую говорит о своем предназначении – вылечить нуждающихся от легкости восприятия нашего мира, так как «искусство создает ощущение сложности жизни». И фильм полностью соответствует этому изречению автора. В начале ленты некая девушка погружена в теплую ванну, в которой ее тело создает микроволны на водной глади. В конце – бывшие члены секты делятся на веб-камеру своими трагическими историями из жизни до прибытия в обитель энергетических волн. Хватит упрощений реальности, покуда ее сложность все равно рано или поздно победит. Брашинский-врач вылечил зрителя. Тяжесть миропонимания после просмотра неизбежна.
Кукушкина Катерина, 2 курс театроведческого факультета ГИТИС
***
Волновой морок
Михаил Брашинский задумал «Волны» еще в 2010 году. Спустя 12 лет после рождения идеи режиссер проводит героев через проживание боли, он создает для них образ закрытого общества, которое верит в загадочную материю — «волны».
Олег, герой Владислава Абашина, пытается «дичать». У него это не очень получается, но он учится. Учится смотреть белке в глаза и лакать языком воду из грязного ручья — как лань. Мучимый виной после смерти жены, Олег убегает в лес, закапывает там телефон и кошелек. Попытки дичания приводят героя куда-то на границу реальности. Посреди леса, как мираж, возникает коммуна отшельников. В ней есть свой бог — Проводник, свой дух — волны. Обитатели коммуны: потерявшая сына и мужа Вера, убивший жену Петр — ушли из «большого» мира, чтобы избавиться от боли, или просто потому, что не умели жить. В коммуне верят в существование «волн», которые могут привести к бессмертию. Одним из способов очищения «волн» является секс — только Проводник имеет право заниматься любовью с женщинами, потому что его волны чистые.

В коммуне есть и своя богоматерь — Вера, героиня Виктории Толстогановой. Именно ее сын Антон привел Олега в поселение. Олег укрыл собой мальчика, когда того искала полиция — он украл у них рацию, чтобы построить машину времени. Так десятилетний Антон пытался пережить свою боль. Вера ведет Олега к проживанию потери. Если в начале фильма режиссер мучал Олега навязчивыми феминными образами — найденными в рюкзаке прокладками, розовым лифчиком, тампонами, — то позднее герою приходится пройти через трепет перед обнаженной женщиной, а затем и через новую любовь.
Неясно, да и неважно, насколько реальна та секта-коммуна, в которой оказался Олег. Брашинский упоминает, что образ коммуны ему было важно придумать с нуля, придумать их веру и жизнь. Несмотря на это в фильме очень много сквозных фольклорных и сказочных мотивов. Дети живут отдельно и решают все сами, взрослым нельзя даже входить в их двор. С одной стороны за основу взяты искаженные идеи Теслы, а с другой — все напоминает сказочный мотив дома в лесу, в который нельзя входить непосвященным. Логика сказки не могла не привести это общество к закономерному концу. Как и в «Солнцестоянии» Астера здесь нет места старости. Одна из героинь говорит, что смерти не должно быть, ведь есть полипы и медузы, которые могут вернуться в детство. Отдав свою «последнюю волну» — станешь бессмертным.
В коммуне все говорят о счастье: они кушают красные яблоки, поют песни у костра и живут в дизайнерских домиках. Режиссер разрушает их мир. Он не имеет права на существование именно потому, что они все знают, как жить. И хотя город в «Волнах» выглядит фотореалистично, а жизнь в коммуне кажется то ли сказкой, созданной художницей Ириной Очиной, то ли отелем на базе пионерлагеря «Звездный» — кровяная жизнь есть только за пределами леса.
Настоящим проводником оказывается не тот, у кого самые «чистые» волны, а мальчик Антон, который пошел против правил. Только он из всех героев по-настоящему хотел что-то изменить. Антон привел свою мать и Олега обратно в жизнь. Значит ли это, что они смогли прожить то горе, с которым пришли в коммуну? Ясно то, что им придется заново учиться жить и построить личную секту для уже по своему подобию.
Виктория Ильенко, МГУ

***
Не всё, что живёт, должно умереть
На кинофестивале авторского кино «Зимний» прошёл показ фильма Михаила Брашинского «Волны». С момента выхода «Шопинг-тура», прошлой художественной картины Брашинского, прошло немало времени, ровно десять лет. «Волны» были сняты в разгар пандемии коронавируса, и эта история — о потере и поиске себя, о надежде. Фильм во многом и о насущном — о том, что мир, который точно знает, как жить, обречён.
Посреди соснового леса стоят небольшие типовые жилища, похожие на миниатюрные ангары. Каждый такой дом рассчитан на двух человек и аскетично обставлен. Здесь живут люди, одетые в простую, но при этом достаточно строгую старомодную одежду холодных цветов. Их жизнь подчинена странному распорядку. Они едят только то, что даёт земля, а свиней разводят на продажу. К детям у них особое отношение, живут дети отдельно от взрослых. Эти люди предпочли оставить мир и жить по-другому. Чем-то этот сеттинг напоминает общину амишей, но есть в нем и тоталитарно-советское. Люди, которые живут в этом необычном мире, кажутся счастливыми, но от их коммуны веет антиутопией. Их пространство по-своему привлекательно и даже красиво, но в нем есть и мрачное, и подозрительное.
Олег, главный герой фильма, в попытках укрыться от внешнего мира и связанной с ним боли, случайно попадает в это замкнутое сообщество. Здесь он встречает женщину, Веру, и в ее глазах прочитывает тоску и осторожную просьбу о помощи. Участники коммуны, включая Веру, сомневаются, что Олег задержится с ними надолго, ведь «это не для него», «он не поймёт», но позволяют ему стать частью их мира. Олег хочет понять, какая идея за всем этим стоит и что здесь не так. Он повторяет за соседом по домику и с помощью мычящих звуков пытается сонастроить свои волны и волны природы, мира. Выясняется, что сообщество подчинено философии волн, которые пронизывают всё вокруг, а с помощью научных экспериментов и решения физических задач можно даже победить время, а следовательно, смерть.

Концепция не кажется Олегу убедительной, он продолжает искать ответы на свои вопросы, пытаясь при этом сохранить ясность сознания. Холодные пейзажи соснового леса и затуманенное пространство кадра и погружают в себя, и нагнетают атмосферу, приближая фильм к развязке и вердикту, может ли такой мир продолжать существование. Ситуация эксперимента, замкнутость сообщества, некоторая холодность и странность атмосферы фильма в чем-то роднят «Волны» с картиной «Девять семь семь» Николая Хомерики. Там сотрудники НИИ в ходе эксперимента тоже пытались поймать определенную волну и с её помощью измерить человеческую душу. Возможно, в числе, которое учёные пытаются получить, зашифрована любовь.
Любовь становится ответом и в «Волнах» Михаила Брашинского. Она даёт надежду, когда не остается ничего. В том, что смерть преодолима, жители странной коммуны заблуждались, но они были правы в одном: «не всё, что живёт, должно умереть». Как минимум, не должны умереть надежда и любовь, и даже в самых парализующих обстоятельствах, после краха всего возможно нащупать нужное направление и найти силы на переизобретение своего мира.
Екатерина Лопатина, Московская школа кино
***
Лови волну
Идея таинственного культа, спрятанного от людских глаз, не является чем-то новым и оригинальным. Коллективное увлечение кинематографистов культами и сектами с каждым годом становится все более всеобъемлющим. В фильмах про духовные группы авторы зачастую раскрывают вопросы побега от реальности, неумения принимать решения, переживать утраты и жить в мире с другими людьми. Возможно, тотальное увлечение сектами связано с желанием чувствовать себя частью единого организма, живущего не по общепринятым правилам. Картина Михаила Брашинского исследует внутреннюю работу вымышленного культа. Является ли секта в фильме Эдемом, в котором люди находят духовный путь или это добровольная тюрьма?
Первый час действия — это затянутый и бессловесный пеший поход Олега, пунктом назначения которого является новая жизнь в новом месте. Секта – место унификации, альтернативный социум со своей иерархией и устоями. Здесь есть культ-лидер, который, по словам жителей общины, переживает за судьбу человечества. Адепты проживают свои пост-жизни, пытаясь справиться с травмами, отдаваясь общему делу. В этой секте не проводят зловещие ритуалы, но все адепты являются жертвами обмана. Зритель сталкивается с миром, в котором люди ведут себя как вышколенные оловянные солдатики, у которых нет ничего кроме единой одежды и общей цели. Визуальный язык картины аскетичен, точно светлые кельи адептов секты. Жители общины, кажется, исповедуют извращённое учение инженера Николы Тесла. И с помощью электричества пытаются настроиться на нужную волну, дабы найти магнитное поле, которое дарует людям бессмертие. Ими руководит это знание, оно же дарует им мотивацию и уверенность в каждом действии.
Олег начинает задаваться вопросом, кем является культ-лидер, который появляется лишь на экране телевизора. Как только главный герой начинает понимать и принимать местный уклад жизни и решает стать частью общины, выясняется, что местные обычаи далеко не безобидны. Олег становится депрограммистом, занимается разоблачением секты изнутри и пытается спасти возлюбленную. После разгадки тайны, сектантская деревня начинает процесс самоуничтожения. Мальчик Антон устраивает в деревне пожар и приносит себя в жертву, даруя свободу всем адептам, однако никто не рад такому исходу. Многие сектанты пытаются погибнуть в огне, ведь к своей старой жизни никто из них возвращаться не намерен.
Взамен раскрытия проблемы одиночества зритель получает её сокрытие в виде «романтической» линии. Как в большинстве антиутопий систему пытается нарушить главный герой и любовь, возникающая не по правилам секты. Новообразовавшаяся пара беженцев после пожара оказывается в больнице, где их ждёт врач (камео режиссёра) и неулыбчивая медсестра. Интересно, что фильм начинается и заканчивается в больнице, которая становится экватором двух миров. Такая кольцевая композиция помогает автору гармонично закончить историю. Казалось бы, фильм стоит на пороге хеппи энда, но сцена перед титрами рисует перед зрителями крайне пессимистичную картину.
Прищенко София, ВГИК имени С. А. Герасимова