«Сохранить как...» — 2022: необычные фильмы, которые нельзя было увидеть, но не стоит пропускать - «Рецензии»

В этом году окончательно стерлись многие границы — это не дурной каламбур на злобу дня, но констатация, что в России невероятно ослабло разделение на домашний и кинотеатральный прокат, мировой и отечественный. Все смотрят всё, везде и сразу, если такая возможность подвернется. Вновь пришлось корректировать (сверх)задачу «Сохранить как.»: сегодня акцент на «фильмах, которых здесь (почти) не было» — фестивальных находках, дарах зарубежного проката и просто проектах, о которых на сайте не писали развернутых текстов. Присмотритесь — это все еще, возможно, начало прекрасной дружбы. 10. «Извержение вкуса» Трактат Питера Стриклэнда в эстетике джалло — о власти и насилии на территории (современного) искусства. Контуры и красители хоррора — арт-группа на грани нервного срыва в удаленной резиденции — используются для выпекания кулинарно-звукового перфоманса, где каждый оказывается и актором, и зрителем, и цензором, и деспотом, и жертвой, и объектом, и инструментом. Неперевариваемое разнообразие ингредиентов — от Батая и венского акционизма до «Семиотики кухни» и автобиографических страниц — вероятно, и стремится вызвать у смотрящих изжогу, но все-таки сумма слагаемых, тем более теоретическая база, несколько затмевают исполнение, оставляя за Flux gourmet скорее статус маленькой радости, чем большого события. Слушать Подкаст о методах и фетишах Питера Стриклэнда 9. «Как спасти мертвого друга» Убер-независимый русскоязычный док Маруси Сыроечковской , все-таки прокатившийся по мировым фестивалям в этом не слишком кинематографичном году. История о покойном друге юности и возлюбленном Кими, сотканная из дрожащего закадра и ласковых съемок для личного архива, начинается с новогоднего прощания Ельцина — и этим как будто предупреждает, что речь пойдет не только о юности, нарко- и созависимости, но о смерти, телевизоре и памяти. «Мертвый друг» может статься лучше живых двух, если всматриваться в фильм с тем трепетом, какое на похоронах могут вызывать случайные фразы и звук бьющейся в стекло мухи: Кими рассуждает про Александра Македонского, Сыроечковская рефреном повторяет лозунг «Россия для грустных», наркотическая вненаходимость сталкивается с реальностью оппозиционных митингов, а смерть становится лишь началом для ленты, которая пытается вместить все то, что было и не было сказано при жизни. Читать Небо пахнет запахом твоих волос: обзор фильма 8. «Перл» За год хоррормейкер Тай Уэст успел выпустить два фильма — слэшер «Х» (см. ниже) и предысторию рокового ранчо, где бенефис фрустрированной тьмы начался в 1918 году: на фоне пандемии испанского гриппа, Первой мировой и первых успехов американской мечты в модной постановке Голливуда. Перл (Миа Гот ) — заложница немецкого воспитания и фантазмов Фабрики грез, для которой катарсисом похлеще сценического и эротического становится удовлетворение убийством. Все это в духе Золотого века Голливуда: Уэст не слишком парится на счет стилистических анахронизмов («Х» гораздо убедительнее косплеит 1979-й), даря кинематографу звук и цвет на десятилетия раньше, а в числе братьев по вайбу используя Серка , Хичкока и Флеминга (в сущности, «Перл» — это «Психо в стране Оз»), не забывая пояснить прошлую часть трилогии (кроме «Х» будет еще «Максин» — тоже с Гот в главной роли). Впрочем, финальный кадр — жуткое украшение киногода. Читать 13 мастеров ужасов, изменивших облик жанра 7. «Побег» Троекратный номинант на «Оскар» — как лучший анимационный, документальный и иностранный фильм. В «Побеге» режиссер Йонас Поэр Расмуссен вместе с афганцем Амином (имя и внешность изменены) отправляется по волнам его памяти. В 1989 году юноша с матерью, сестрой и старшим братом бежали из страны, спасаясь от власти «Талибана» (запрещенная в РФ террористическая организация). Затем — транзитом через Москву — Амин оказался в Дании, где и познакомился с Расмуссеном, но только десятилетия спустя режиссер решился расспросить знакомого о прошлом, а тот — отважился рассказать о пережитом. Основа «Побега» — записанная для радио беседа, которая эволюционировала в богатый на эмоции и техники анимадок. Амин вспоминает Тегеран, как бежал по улицам в голубом платье сестры под песню Take On Me, как пропал отец, брата хотели забрать в армию, а потом — Москва, менты, «Макдональдс». Центральное понятие мультфильма — дом, — которого герой, с одной стороны, лишился, а с другой — так до конца и не обрел. Гомосексуальность в Афганистане под запретом, потому мужчина и скрывает настоящую личность, вспоминая, как постепенно лишался всего дорогого сердцу и привыкал бежать. От угроз, непонимания, травматичных воспоминаний. Такая же полифония — в изобразительном ряде картины, где хроникальные кадры сочетаются с угольным рисунком мигрантских кошмаров, живописными воспоминаниями о детстве и пестрой геометрией современной жизни, в которой он-таки обрел чувство безопасности. Читать «Побег» и еще 5 отличных анимадоков 6. «Мара» Документальный фильм Александры Кулак , осмысляющий протесты в Беларуси двухлетней давности. Ключом к кошмару правового общества оказывается кошмар ночной: многие участники митингов признавались, что сон не приносит облегчение, а повседневность сама обращается дурманом. Проводницей в кривое зазеркалье майского Минска выступает девушка в белой маске — Мара, тезка демоницы из славянской мифологии, мучающей людей во снах. Параллельно детский голос призывает стишком-заговором Красную королеву, которая должна развеять морок, принести спасительное избавление. Живой и как будто рождающийся в потоке — людей, событий, мыслей, — фильм Кулак апеллирует к многочисленным ритуалам. Там, где перестают работать бытовые (спать, чистить зубы, гулять по улицам, где обычно не толпятся люди в форме), в ход идут хтонические, архаичные. Из коллективного подсознания — «Мара» начинается с кадров воды — выныривают сказочные сюжеты и мифологические силуэты. Маска — красная ли, или белая — подключает зрителей к иной логике, позволяет обратиться к тем законам, которые человеческое властолюбие не способно поколебать. Территория эта до определенной степени неопознанная, поэтому и заходить в нее лучше при параде (маска и шлейф), и героини среди обычных митингующих наряжены похожим, нездешним образом. Маска — это еще и интерфейс, задающий язык и логику мира, в которой мы сегодня действуем. Читать 7 свежих документальных фильмов 5. «Варвар» Сольный дебют в режиссуре комедианта Зэка Креггера — один из самых громких хорроров года (подвинься, Джордан Пил ). Разнохарактерный триптих о вырождении Детройта, токсичности американской мечты и тонкой грани между варварством и цивилизованностью, которая лишь позволяет лучше маскировать хищнические рефлексы (когда-то — вырвиглазным забором, сегодня — аккаунтом на Airbnb). Впрочем, прелесть креггеровского ужастика в трехъярусной кристальной ясности: ни история Детройта, ни дискуссии о насилии, ни история хоррора не требуются, что заглянуть в подвал — и перепугаться как в старые добрые времена. Но с ними, конечно, переживание будет гораздо ярче — как и знакомство с ролями Билла Скарсгарда , Джастина Лонга и, конечно, Ричарда Брэйка из, например, VHS-трипа «Мэнди». Читать «Кто не спрятался» — еще один хоррор, про неудачную аренду дома 4. «Белый шум» Попытку Ноа Баумбаха экранизировать постмодернистский шедевр Дона ДеЛилло на Венецианском кинофестивале записали в неудачи, наградив лишь львом за экологическую повестку. Нетипичный для нью-йоркца фильм — чужой текст, непривычный масштаб — интересно рассматривать как скобки к собственному творчеству: это и любимая книжка с полки, после которой сыну двух критиков просто не было смысла играть в кокетливую многослойность, и интеллигентская «Меланхолия», где сплин баумбаковских умников-обывателей обретает форму реального катаклизма. Все на месте, но в фастфудной пропорции: семейная драма на стыке «Бетховена» и «Парка Юрского периода», страх смерти, нависающий облаком, как в «Нет» Джордана Пила, завороженность собственным голосом (Адам Драйвер играет спеца по Гитлеру), фармакологическая отключка (Грета Гервиг в роли угашенной антидепрессантами Фрэнсис Ха из 80-х), токсичность медиа — от завороженности автокатастрофами до желания отделить иконы, вроде Элвиса, от биографий. Сегодня россказни о белом шуме от переизбытка всего — и сами кажутся какими-то помехами из прошлого, милым анахронизмом — вроде пузатого телевизора или упоения злом. Спасибо за картину мира — давайте вернемся на кушетку. Слушать Подкаст о творчестве Ноа Баумбаха 3. «Этот дом» Кукольный триптих об одном доме и трех эпохах, в которые он находит самые неожиданные способы третировать жильцов. Мрачный хоррор об утраченном дворянстве в XIX веке, финансовый триллер в исполнении мышей и насекомых в современной Великобритании на фоне экономического кризиса — и, наконец, нью-эйдж-притча о постапокалиптическом будущем, когда все материальное окончательно утратит вес (кроме котиков — они, кстати, в главной роли). За каждую главу отвечала своя авторская команда независимых аниматоров, связывающим звеном выступают только дом и сценарий драматурга Энда Уолша (экранизированные пьесы «Дискосвиньи» и «Голод», мюзикл «Лазарь» Дэвида Боуи ). Читать Рецензия на «Пиноккио Гильермо дель Торо» — еще один кукольный мультфильм Netflix 2. «Қаш» Дебют казахстанского клипмейкера Айсултана Сеитова — морочный хоррор-истерн в тени Ашаршылыка (чудовищного голода, вызванного советской властью и унесшего миллионы жизней). Двух братьев из вымирающего аула, отправившихся в город за едой, ждет испытание голодом, видениями, природными условиями и самим духом истории. Главный джокер, впрочем, —многослойное ощущение пространства: от горизонта — к недрам, от исторической ауры — к неуловимой пульсации духа, которая и воспринимается как налет мистики. Читать Рецензия на фильм «Беги»/«Қаш» 1. «Вкус» Один из героев дебютной картины Ле Бао — нигерийский футболист (Олегуленко Изекиль Гбенга), приехавший на заработки в Хошимин (бывший Сайгон), но уволенный из местного клуба после перелома ноги. Вместе с четырьмя вьетнамскими женщинами он организовывает подобие