Уже в прокате остросюжетный южнокорейский дебют «Не слышу зла» — триллер о маньяке, преследующем по всему городу слабослышащую девушку и ее мать. Что общего у современного общества и дверного замка — читайте в нашей рецензии.Кён Ми (
Чин Ги Джу) работает в техподдержке для слабослышащих клиентов и с окружающими изъясняется жестовым языком или при помощи заметок в смартфоне. Может еще читать по губам, но предпочитает игнорировать болтовню и подколки коллег, а также сальности особых клиентов, теряющих берега от смеси алкоголя, корпоративных ухаживаний и чувства безнаказанности рядом с девушкой, которая их не слышит. У Кён-ми и ее трудолюбивой слабослышащей матери (
Киль Хэ Ён) есть мечта — отправиться на остров Чеджу, и больше им, кажется, никто не нужен.
Читать
О феномене «Игры в кальмара»
Со Чон (
Ким Хе Юн) после смерти родителей воспитывал старший брат Джон Так (
Пак Хун). Консервативный патрульный, он опасается, что сестру изнасилуют, стоит ей выйти в короткой — правда, длиннее его шорт — юбке. И требует, чтобы она вернулась со свидания вслепую до десяти вечера. Мало ли что: район неспокойный. Судьбы двух семейств, не привыкших доверять окружающим, этой ночью пересекутся. Со Чон, Кён Ми и ее мама станут мишенями маньяка (
Ви Ха Джун из «
Игры в кальмара»), который любит играть с жертвами и наслаждаться их ужасом.
В оригинале фильм называется прозаично — «
Полночь», — и это объясняет тональность ночного кошмара, свойственную довольно убедительному дебюту
Квон О Сына. Со Чон действительно ждут на темной улице неприятности — правда, не сексуализированное насилие и не из-за юбки. Кён Ми и ее мать, привыкшие безропотно (буквально) вкалывать, оказываются в ситуации, где одинаково бесполезны надежда на социальные структуры и навык избегания конфликтов. До Щик, как зовут серийного убийцу, топорно, но безотказно манипулирует наблюдающими: будь то Кён Ми, чье внимание привлекает белая туфля в неоновой подворотне, или полицейские, встающие на сторону того, кто более связно излагает ситуацию. Даже для равнодушной толпы в центре города он сплевывает негромкие отговорки, обращаясь к жертвам «мама» или «сестра». Его оружие не только топор или нож, но и бритва Оккама: простое объяснение — наиболее действенно. Чрезвычайная ситуация требует немедленного разрешения, чтобы вернуть все в русло комфортного рационализма. И как тут не поверить опрятному незнакомцу, извиняющемуся за перевозбудившуюся родню. Всякое же может быть.
Читать
«Чрезвычайная ситуация» — южнокорейский хит о самопожертвовании
Тут нужно сказать, что и локализация «Не слышу зла» — больше, чем
каламбур-оммаж. Методика До Щика строится на восприимчивости человека к интонациям, когда вежливость и эмпатичность, подобно маске с перчатками, скрывают подлинную личину преступника. Остросюжетная шарада Квон О Сына, где растут ставки, темп и число свидетелей, держит в напряжении не столько беготней и поножовщиной, сколько соревнованием Кён Ми и До Щика. Это в «
Тишине»
Майка Флэнегана — самом компактном и виртуозном его фильме — схватка слабослышащей писательницы (
Кейт Сигел) и убийцы в маске (
Джон Галлахер мл.) не покидала дома в лесной глуши. Саспенс «Не слышу зла» постепенно распространяется по городу: из подворотни — в дома жертв, а потом и на оживленную площадь. Варианты публичной реакции на ЧП ограничены — как и количество замочных механизмов, которые защищают жилища от вторжения извне. До Щик знает, как их вскрывать. Кён Ми ищет такую отмычку или комбинацию, чтобы напуганная толпа встала на сторону той, что не может произнести даже мантру жертвы.
![]()
В этом смысле дебют Квон О Сына интересно рассмотреть в контексте возросшей привычки человека к насилию. По телевидению и в кино, в социальных сетях и на соседней улице. Ги Дебор в програмном тексте «Общество спектакля» (1967) отмечал, что с развитием технологий, отчуждением труда и избытком информации, люди начинают воспринимать жизнь как зрители. Как некое зрелище, повторяющее ранее виденное и/или не подразумевающее деятельное участие. «Не слышу зла» предлагает схожую метафору, которую можно обозвать «Общество теракта»: чтобы вывести наблюдателей из оцепенения, не дать успокоиться первой отговоркой, нужно радикальное действие, не оставляющее пространства для интерпретаций. Вы и убили-с.
«Не слышу зла» в кинотеатрах с 13 апреля.
Алексей Филиппов
Уже в прокате остросюжетный южнокорейский дебют «Не слышу зла» — триллер о маньяке, преследующем по всему городу слабослышащую девушку и ее мать. Что общего у современного общества и дверного замка — читайте в нашей рецензии. Кён Ми (Чин Ги Джу ) работает в техподдержке для слабослышащих клиентов и с окружающими изъясняется жестовым языком или при помощи заметок в смартфоне. Может еще читать по губам, но предпочитает игнорировать болтовню и подколки коллег, а также сальности особых клиентов, теряющих берега от смеси алкоголя, корпоративных ухаживаний и чувства безнаказанности рядом с девушкой, которая их не слышит. У Кён-ми и ее трудолюбивой слабослышащей матери (Киль Хэ Ён ) есть мечта — отправиться на остров Чеджу, и больше им, кажется, никто не нужен. Читать О феномене «Игры в кальмара» Со Чон (Ким Хе Юн ) после смерти родителей воспитывал старший брат Джон Так (Пак Хун ). Консервативный патрульный, он опасается, что сестру изнасилуют, стоит ей выйти в короткой — правда, длиннее его шорт — юбке. И требует, чтобы она вернулась со свидания вслепую до десяти вечера. Мало ли что: район неспокойный. Судьбы двух семейств, не привыкших доверять окружающим, этой ночью пересекутся. Со Чон, Кён Ми и ее мама станут мишенями маньяка (Ви Ха Джун из «Игры в кальмара»), который любит играть с жертвами и наслаждаться их ужасом. В оригинале фильм называется прозаично — «Полночь», — и это объясняет тональность ночного кошмара, свойственную довольно убедительному дебюту Квон О Сына. Со Чон действительно ждут на темной улице неприятности — правда, не сексуализированное насилие и не из-за юбки. Кён Ми и ее мать, привыкшие безропотно (буквально) вкалывать, оказываются в ситуации, где одинаково бесполезны надежда на социальные структуры и навык избегания конфликтов. До Щик, как зовут серийного убийцу, топорно, но безотказно манипулирует наблюдающими: будь то Кён Ми, чье внимание привлекает белая туфля в неоновой подворотне, или полицейские, встающие на сторону того, кто более связно излагает ситуацию. Даже для равнодушной толпы в центре города он сплевывает негромкие отговорки, обращаясь к жертвам «мама» или «сестра». Его оружие не только топор или нож, но и бритва Оккама: простое объяснение — наиболее действенно. Чрезвычайная ситуация требует немедленного разрешения, чтобы вернуть все в русло комфортного рационализма. И как тут не поверить опрятному незнакомцу, извиняющемуся за перевозбудившуюся родню. Всякое же может быть. Читать «Чрезвычайная ситуация» — южнокорейский хит о самопожертвовании Тут нужно сказать, что и локализация «Не слышу зла» — больше, чем каламбур-оммаж. Методика До Щика строится на восприимчивости человека к интонациям, когда вежливость и эмпатичность, подобно маске с перчатками, скрывают подлинную личину преступника. Остросюжетная шарада Квон О Сына, где растут ставки, темп и число свидетелей, держит в напряжении не столько беготней и поножовщиной, сколько соревнованием Кён Ми и До Щика. Это в «Тишине» Майка Флэнегана — самом компактном и виртуозном его фильме — схватка слабослышащей писательницы (Кейт Сигел ) и убийцы в маске (Джон Галлахер мл. ) не покидала дома в лесной глуши. Саспенс «Не слышу зла» постепенно распространяется по городу: из подворотни — в дома жертв, а потом и на оживленную площадь. Варианты публичной реакции на ЧП ограничены — как и количество замочных механизмов, которые защищают жилища от вторжения извне. До Щик знает, как их вскрывать. Кён Ми ищет такую отмычку или комбинацию, чтобы напуганная толпа встала на сторону той, что не может произнести даже мантру жертвы. В этом смысле дебют Квон О Сына интересно рассмотреть в контексте возросшей привычки человека к насилию. По телевидению и в кино, в социальных сетях и на соседней улице. Ги Дебор в програмном тексте «Общество спектакля» (1967) отмечал, что с развитием технологий, отчуждением труда и избытком информации, люди начинают воспринимать жизнь как зрители. Как некое зрелище, повторяющее ранее виденное и/или не подразумевающее деятельное участие. «Не слышу зла» предлагает схожую метафору, которую можно обозвать «Общество теракта»: чтобы вывести наблюдателей из оцепенения, не дать успокоиться первой отговоркой, нужно радикальное действие, не оставляющее пространства для интерпретаций. Вы и убили-с. «Не слышу зла» в кинотеатрах с 13 апреля. Алексей Филиппов
