Святослав Подгаевский: «Хоррор - это драма, запечатанная в оболочку мистики» - интервью

---

---

10 июля 2018В прокат выходит российский хоррор «Русалка. Озеро мертвых» - история про мистический любовный треугольник, в котором фигурируют пловец Роман (Ефим Петрунин

), его будущая жена-парикмахерша Марина (Виктория Агалакова

) и русалка, охочая до чужих мужей. Мы поговорили с режиссером картины Святославом Подгаевским о сказках, браке, футбольном саспенсе и современных хоррорах, хороших и российских.

Подозреваю, что в связи с выходом очередного российского хоррора с вами начинают говорить о судьбах этого жанра в России, но я, честно говоря, хотел бы зайти немножко издалека. Понятно, что сейчас фильму «Русалка» предстоит бороться не только с другими картинами в прокате и предубеждениями отечественных зрителей, но и немножко с Чемпионатом Мира. Какие у вас вообще отношения с футболом?
Моих личных отношений с футболом, в общем-то, нету. Как-то так сложилось, что я всегда больше любил хоккей. Мы действительно попали в разгар Чемпионата мира, кажется, в наш уикенд играют финал (он пройдет 15 июля, днем раньше команды сыграют за третье место - прим.ред.). В связи с этим мы все, конечно, переживаем. Зрительский интерес переключается довольно серьезно, и вокруг футбола возникает множество инфоповодов для СМИ и волнений в интернете. За прошедший июнь было очень много падений [кассовых сборов] в том числе из-за футбола. Все напряжены. Но мы сделали максимум по рекламе и маркетингу. И верим, что всё будет хорошо.
Вы все-таки самый край зацепили. Выходить под занавес - это не в самый разгар, когда матчи идут по три штуки в день, так что есть шанс. Но на самом деле я хотел спросить про саспенс, который является неотъемлемой частью и хоррора, и триллера, и спортивного поединка. Пускай вас не интересует футбол, но в хоккее же тоже есть это ощущение, когда ты будто сидишь на краешке стула и болеешь за команду. Есть ли разница между саспенсом, который испытывает зритель, пришедший на хоррор, и тем, который испытывает болельщик, как вам кажется?
Вы абсолютно правы, природа этого саспенса одинакова: что ты переживаешь за героя, что ты переживаешь за команду. Всё идёт от подключения к тому, за кого ты болеешь. Может быть, спортивные эмоции - это эмоции совсем в чистом виде, ты только на них концентрируешься, а эмоции от кино или книги - более глубинные. Там поле для них больше. Но так или иначе все сводится к саспенсу, напряжению.
При этом никогда не знаешь, как повернется драматургия спортивного поединка, а в кино есть какие-то жанровые рамки, жанровые элементы, которые заставляют подозревать, что, если ты смотришь отечественный спортивный триллер про матч Россия-Испания, то Россия должна победить. А когда смотришь его вживую - естественно, всё происходит неожиданно. Наверное, действительно это эмоции «сиюминутные», не то чтобы животные, но порой чуть более поверхностные. Хоррор же, как мы знаем, апеллирует к каким-то внутренним страхам. Вот у вас уже две подряд картины про трудности, которые могут подстерегать молодоженов («Невеста» и «Русалка» - прим.ред.). Какие страхи вам кажутся наиболее актуальны для современной России?
Вы сейчас про «Русалку» или в общем?
Давайте сначала в общем. Вот для вас как для зрителя.
Понятно, что у каждого есть свои фобии, но мне кажется, что основной страх, который так или иначе эксплуатирует кинематограф или другие произведения, самый потаенный, неизбежный страх – перед смертью, физической кончиной. Искусство его всегда использует в разных видах. И не иссякнет этот страх никогда. Все всегда его анализируют – возможно, на подсознательном уровне. А мы – люди, которые интересуются искусством, – это исследуем.
А что касается страха в «Русалке», вот вы сказали про молодые семьи… В «Невесте» был страх девушки перед вхождением в семью мужа, перед взаимоотношениями с новыми людьми. Её отрывают от знакомой среды и вводят в другую. А в «Русалке» мы говорим о взаимоотношениях в паре, исследуем страх потерять любимого, так называемый любовный треугольник. И этот страх вытащен максимально: есть некая соперница-разлучница, которая уведет твоего любимого, – или он попросту предаст.

И в «Невесте», и в «Русалке» есть сюжетная линия - назовём её «славянская», - когда то, что может произойти с главными героями, происходит с другими персонажами в древности. И потом аналогичная ситуация разыгрывается в современности. Как вам кажется, изменилось ли что-то в отношении молодых людей к браку, в понимании себя в браке?
Меняются какие-то вкусы, взгляды, раскрепощение людей, какие-то традиции. Но, мне кажется, не меняется базис, основная матрица отношений: есть двое, которые создают семью, пару и движутся к этому, но кто-то может их разлучить. И один будет расстроен, а другой счастлив. Когда пара рассталась, кто-то уходит, кто-то остается – эти вещи на протяжении веков не меняются. Преданная девушка чаще всего будет страдать так же, как страдала сто или двести лет назад. Может, как-то меняется отношение общества к этому, люди начинают к этому проще относится. Но переживание разбитого сердца всегда было и остается.
Собственно, я говорил про то, что сейчас хорошо заметен этот контраст. Одна из героинь «Русалки», когда она переживает, что она брошена или может быть брошена… Мы прекрасно понимаем, что, грубо говоря, двести лет назад это действительно могло сделать её белой вороной, заставить себя воспринимать, как будто с ней что-то не так…
Да-да, это же абсолютная правда, что девушки шли и топились. Тяжело это переживали.
Сейчас все-таки к этому гораздо спокойнее относятся, как и к разводам. Понятно, что остается эмоциональное расстройство, но, кажется, у современных девушек нет бракоцентричности. Все-таки есть не менее важные вещи, чем чья-то симпатия к тебе.
Да, но мы все же говорим о внутренних переживаниях. Чувство отверженности, того, что ты никому не нужен, оно, как мне кажется, одинаково сильное в любые времена. Люди это по-прежнему переживают. Общество сейчас уже не давит, как оно когда-то давило, но боль от потери от этого не уменьшается.
По поводу утопленниц и, соответственно, русалок. Что вы изучали, читали, чтобы сложить эту героиню? Известный образ, но очень много интерпретаций.
Здесь же сведенный образ. Русалка, если брать какую-то мифологию, она абсолютно разная. Мы взяли просто из разных источников какие-то интересные вещи, которые о русалках известны. Наша русалка - это фольклорно-собирательный образ.
А были во время этих поисков какие-то неожиданные открытия? У каждого есть представление, как выглядят русалки: расчесывают волосы, сидят, топят моряков или прохожих. А вот какая-то неожиданная деталь не проскакивала?
Я был уверен, что все русалки с хвостом. Видимо, это диснеевский шаблон (или Андерсена), а потом оказалось, что это вовсе не так.

То есть это не правило принятия в русалки?
Абсолютно, это не связано с образом русалки. Но у нас в сознании это серьезно сидит. Я был очень удивлен.
А вот по поводу волос (одна из героинь «Русалки» верит, что в волосах запрятана сила, - прим.ред.). Это тоже откуда-то из фольклора взято? Просто волосы как знак силы больше ассоциируются с библейскими текстами.
Одна из фольклорных характеристик, которые мы использовали, - длинные волосы. По преданиям, русалки выныривали из воды, расчесывали волосы и ждали путников. Мужчина подходил, и она его - раз! - и в воду затаскивала. Или было поверье, что, если идет дождь, значит, русалка сидит где-то и чешет волосы. Что-то мы там читали, у меня какие-то из детства воспоминания остались. Была еще такая деталь, что русалки защекочут и затянут в воду. Мы стали искать материал, где упоминается, что они щекочут, но не нашли, а я из раннего детства это откуда-то точно знаю. Возможно, кто-то рассказывал.
Я тоже где-то читал, что русалки занимаются именно этим. А вот еще интересно: вас как одного из немногих российских хоррормейкеров постоянно спрашивают, как вы увлеклись жанром. И там, понятно, фигурируют фамилии Ромеро, Крэйвен, Полански, а как произошло знакомство с чем-то пугающим? Ведь обычно первый контакт человека с чем-то страшным происходит не в кино и даже не возле телевизора, а это какие-то байки во дворе, страшилки, какие-то городские легенды. Была ли какая-то история, которая вас потрясла? Вот еще не увиденная, а услышанная и визуализированная в фантазии.
Старо-европейские, да и русские тоже, сказки жуткие сами по себе. Вот мы вспоминаем о Русалочке, и я помню в детстве, когда я еще читать не умел, мне читали именно «Русалочку» Андерсена. Я помню, как меня потрясла история Русалочки, даже напугала. В сказке она получила ноги, как хотела, но лишилась голоса, а каждый её шаг отзывался страшной болью. И еще она умирала в конце.
Превращается в морскую пену.
Да, и для меня трех-четырехлетнего это было потрясением. Обычно в сказках все как-то лайтово, что называется, а тут была какая-то очень печальная и злая история. И если брать много европейских историй… Я помню, у меня в детстве была книжка «Сказки британских островов». Наверное, лет шесть-семь мне было, я уже мог самостоятельно читать, но это читать было невозможно: корабль-призрак, где какие-то матросы прибиты к палубе кровавыми гвоздями. Жутко-физические вещи. Кого-то разрезают, кого-то убивают, кого-то в масле сварили. Средневековая Европа очень во многих сказках вылилась в страшные вещи.
Сказки, если они не купированы, травматический опыт в себя включают. Можно поправить пенсне и сказать, что в них собран травматический опыт средневековой истории.
Ну да.
Но в любом случае там отражаются какие-то народные переживания. И вот, наконец, мы подходим к этому неблагодарному вопросу, который касается хоррора в России в целом. Именно современного, не перестроечного и не советского, которого, в общем, не было по причинам, о которых все гадают. В 2007-м вышли «Мертвые дочери», прошло десять лет. Что за это время случилось с хоррором в России?
Первое, что бросается в глаза, – очень много у нас проектов в запуске, много снимается и много выходит. Если «Мертвые дочери» был единственным фильмом в жанре, ничего за год до него, ничего годы после. Еще «Ведьма» была 2006 года, но это не совсем хоррор. А сейчас - десяток проектов в разных стадияx. Продюсеры, инвесторы стали вкладывать в этот жанр деньги. Кино выходит. И это уже не единичные случаи. Что касается развития самих историй, насколько они интересны или не интересны для зрителей, - можно оценить по кассовым сборам. Я точно знаю, что у нас по «Русалке» - очень хорошие международные продажи. Они были хорошие и по «Невесте», но «Русалку» мы продали в 140 стран.

А что привлекает иностранных прокатчиков? Есть интерес к русскому колориту?
В случае с «Русалкой», как я понимаю, сама тема оказалась интересной для иностранных баеров (от английского buy, покупателей - прим.ред.). Я не знаю, как они относятся вообще к нашему кино, интересует ли их, что хоррор из России. Но логлайн «хоррор про русалку» их заинтересовал. У нас был показ в Каннах, и был полный зал. Нам обычно говорили, что если придет 15 человек баеров, то всё хорошо. А у нас так получилось, что пришли все. Людям было некуда садиться. Думаю, их заинтересовала наша тема.
Действительно как минимум на последнем питчинге в Минкультуры было немало хоррор-проектов, да и в прошлом году, кажется, уже начали их заявлять. Слышал такой интересный слоган, что для российского проката «хоррор - это новые комедии», дескать, комедии всё, что можно, уже собрали и показали, и хоррор теперь интереснее. Но большинство этих хоррор-историй звучат более-менее как продюсерские вещи. Вот сейчас мы говорили, что какие-то западные сказки - более жестокие, а какие-то издававшиеся в России - они адаптированы, менее жесткие. И я слышал такую версию, что какой-то умеренной жести, не снаффа, конечно, а как в корейском кино или в нормальном слэшере, в российском фильме пока быть не может, потому что продюсеры боятся, что не соберет. Как вам кажется, насколько сейчас хоррор находится в стадии продюсерского проекта, нежели авторского? То есть страх работает как продукт, страх продает, но ведь внутри этой простой идеи тоже очень много можно сделать и по-разному.
Я понял вопрос. Мы в QS Films, нашей с продюсером Иваном Капитоновым компании, при запуске любого проекта все равно его анализируем на предмет коммерческого успеха. Если мы хотим делать зрительское кино, то мы должны совмещать авторское видение с коммерческим потенциалом. И я не вижу какого-то разделения.
Но я вижу очень много прецедентов, когда продюсеры очень прямолинейно относятся к жанру, не любят его или даже признаются, что не любят. Но вроде коммерческая штука, люди ходят - давайте попробуем что-то сделать, заработать на этом. Эти случаи мне не очень понятны: если ты снимаешь что-то, то ты должен с уважением к этому относиться, пытаться понимать и любить. Даже не пытаться - мне кажется, без искренности вряд ли что-то получится, как в любом деле.

Мне кажется, в России до сих пор много скепсиса по отношению к хоррору. Есть такое ощущение, что многие еще живут категориями XVIII века, высокое-низкое искусство, и хоррор, понятное дело, как искусство страха - к этой низкой категории якобы и относится. При этом нужно учесть, что зритель, к хоррору лояльный, «воспитан» на иностранных фильмах. То есть отечественному производителю хоррора нужно не просто скопировать что-то из французского хоррора или американского, но еще и как-то подобраться к каким-то сугубо локальным страхам. Вот как вам кажется, российский хоррор - он про что? Какие особенности у него могут быть или уже есть?
Вы начали с того, что хоррор считается в России низким жанром, - и мне кажется, вы правы. Даже мне, когда лет десять назад говорили «хоррор», представлялось, что кровь летит в разные стороны и кто-то топором голову отрубает. Мысль, что хоррор - он про кровь, про кишки, про то, что кого-то переехало, - возникает, мне кажется, у 90% зрителей. Такая картинка: кого-то раскатали - и на это смотреть не хочется. Но я, например, всегда не из-за жанра, а потому, что было интересно, - история, концепт. Например, «Нечто» - это такой сай-фай, но это и хоррор. Или там «Кошмар на улице Вязов», хотя с ним все понятно. Ну то есть если тебе интересна история, то интересно кино - и ты его смотришь. Я не помню, чтобы как-то делил кино на жанры.
А для нашего зрителя слово «хоррор» часто является ругательством, хотя я уверен, что хоррором может быть очень серьезная история, при этом абсолютно без крови. Хоррор - это драма, запечатанная в оболочку мистики или триллера с мистическими примесями. Можно сай-фай сделать, остросюжетное кино фантастической направленности. Или «Не дыши» - его же можно как триллер воспринимать, там никакой мистики, но страшно. Ты находишься в состоянии саспенса. Хичкок же считается классиком, в институтах преподают! Или Роман Полански. У него тоже много пугающих историй, триллеров, хорроров. Они же глубинные, рассказывают про подсознание. Мне кажется, однобоко причислять хоррор к низкому жанру.
Просто хоррор иногда бывает прямолинейный, так как вытаскивает какую-то конкретную эмоцию, страх перед физической нашей уязвимостью. Если какой-то боевик - это опасность сиюминутная (герой спасется, когда в него стреляют или не спасется), то хоррор - это долгая, тянущаяся опасность, когда ты видишь, что герой находится под этим гнетом. И этот страх может далеко заходить: тот же «Ребенок Розмари» - это все-таки история про женщину, которая не знает, что за ребенок у неё родится. Это очень точный пример хоррора, когда женщина боится, кого она выносит. Поэтому мне кажется, что неправильно принижать жанр.
В последнее время ситуация как будто бы улучшилась. В прошлом году было модно писать, что хоррор неожиданно стал умным (хотя ничего радикально не поменялось, ну да ладно). Мне бы хотелось попросить вас напоследок назвать пару-тройку каких-то очень мощных жанровых картин, хорроров или триллеров, последних лет. Обычно честь хоррора защищают при помощи таких авторов, как Хичкок, Полански. Это классические режиссеры, защищаться их фамилиями просто, так как они уже авторитеты. Было бы интересно, чтобы человек, который с хоррором не очень знаком или даже относится к нему с пренебрежением, мог посмотреть какие-то недавние картины и понял, что жанр гораздо сложнее и интереснее.
Я очень люблю «Хребет дьявола» Гильермо Дель Торо. Вот тоже пример умного хоррора, даже, скорее, человеческой драмы, заключенной в оболочку хоррора. Туда же можно отнести его более ранний «Хронос». Да и «Лабиринт Фавна», но он более попсовый. Хоть он на меня и больше повлиял, я выбираю «Хребет дьявола».
Еще «Мертвая тишина» Вана, вышедший между «Пилами» и «Астралом». Как-то он очень сильно на меня повлиял. Странно, что он не так известен. Есть такие фильмы, которыми можно немного выпендриться, типа «Мертвеца». Вроде Депп попсовый актер, а вроде и Джармуш, арт-хаус, всё такое. Вот и «Мертвая тишина» из этой категории.
Еще очень хорошее кино - «Приют» и «Бабадук», оба, правда, немного пересекаются с «Лабиринтом фавна».
«Приют» Дель Торо продюсировал даже.
Да-да! И на меня еще очень большое впечатление произвел иранский, кажется, хоррор «В тени». Такой феминистский немного фильм. Хорошая история. 1980-е, Тегеран, у женщины куда-то уезжает муж. Уже произошла исламская революция, и она в студенческие годы боролась за права, чтобы не произошло исламизации. И она преследуемая, гонимая, не может выйти на улицу. Она врач, ей не дают работать, муж уезжает - и прилетает джинн, вселяется к ним в квартиру. Она выбегает на улицу, естественно, без паранджи, её ловят полицейские и везут в участок разбираться. Это, кстати, хороший пример истории про страх женщины перед мужчиной. Собственно, кино про сексизм, скорее. И джинн там оказывается декорацией для серьезной драмы.
Алексей Филиппов