Дмитрий Нагиев: «Я ещё не наигрался» - интервью

Дмитрий Нагиев – самый востребованный на сегодняшний день отечественный артист, которого с трудом делят между собой кинематограф, телевидение и театр. В конце сентября на экраны страны выходит драма «Непрощённый» режиссёра Сарика Андреасяна , где Нагиев исполнил роль Виталия Калоева – человека, убившего авиадиспетчера, виновного в авиакатастрофе, в которой Калоев потерял всю семью в начале нулевых. Сам Нагиев считает роль Калоева подарком. Каков был ваш собственный отклик на историю Виталия Калоева, когда она произошла? Я помню свои ощущения, когда случился весь этот ужас. Меня, как и многих, разрывали противоречивые чувства. Помню ощущение абсолютного раздрая внутри. Но я думаю, что те эмоции, которые я испытывал тогда, отличаются от того, что я ощущаю по поводу этой истории сегодня. Какие первоочередные внутренние задачи вы ставили перед собой, начиная работать над этим образом? Мне хотелось сыграть судьбу. И здесь очень важно было - не переиграть. Ведь в таком материале очень хочется плеснуть трагедии, переживаний и тем самым испортить кинополотно. Поэтому передо мной стояла основная задача - быть органичным в этом кино. Я для себя решил малыми формами попытаться передать трагедию и судьбу человека. Для меня скорее были какие-то грандиозные гипертрофированные сложности, связанные с образом, характером, чисто физическими и эмоциональными нагрузками. Смотрели ли вы видео-материалы с участием Калоева, или же намеренно дистанцировались от реальной фигуры, пытаясь создать собственный образ отца-страдальца? Я знаю, кто такой Виталий Калоев, я знаю эту историю. Но для меня ничего нет скучнее автобиографической картины. Поэтому я настаиваю на том, что это художественное произведение по мотивам. И я бы хотел, чтобы к этому произведению относились как к художественному вымыслу. Я не пародист, и не хотел бы пытаться воспроизвести образ настоящего Калоева на экране. Это моё собственное представление о человеке, пережившем страшную трагедию. Но я с огромным пиететом отношусь к человеку, который прошёл через всё это в реальной жизни. Насколько внутренне затратна такая роль для артиста? Это ремесло или искренние переживания в кадре? Я пришел на съёмки с абсолютным ощущением того, что это ремесло, и ничего нет проще, чем страдать в кадре с умным выражением лица. Но очень быстро, понял, что такое отношение не прокатит. В итоге я слишком глубоко погрузился в это. Видимо, из-за отсутствия таланта, потому что есть артисты, которым такая роль далась бы по щелчку. Что было для вас самым сложным в работе над ролью Калоева? Для меня было абсолютным откровением, что это тяжелая работа. Я думал, что проще и легче проскочу этот этап жизни. Но могу сказать искренне, эта работа далась мне очень тяжело. Роль Калоева потребовала от вас колоссальной внутренней отдачи не только в отношении тяжелых психологически сцен, но и в плане конструирования образа. Как Вы искали его походку, взгляд, необычный акцент, который проявляется по большей части в сцене суда? Я позволю оставить свою актёрскую кухню при себе. Не люблю, когда артисты серьезно рассказывают о том, как они готовились к роли. Но, если кого-то что-то не убедило в моей работе, значит, я это сделал не правильно. Сарик Андреасян рассказывал о том, что, прочитав сценарий «Непрощённого», вы позвонили ему и сказали: «Я плакал». Что больше всего тронуло вас в этом сценарии? Меня тронула не наигранность, простота и та боль, которая сквозила между строк. Я был удивлен качеству литературы, что не так часто можно встретить сегодня в кино. Было ли в первоначальном сценарии нечто такое, от чего вы отказались по тем или иным соображениям? Были сцены, которые мы с Сариком выкинули из сценария после совместного обсуждения, поскольку в итоге всё было сыграно и снято гораздо тоньше того, что было изначально написано. Никаких противоречий не было. Режиссер направлял меня в каких-то вещах, потому что я артист спонтанный, зажигающийся, пытающийся в силу своего скромного таланта импровизировать. Мы с Сариком на первой же беседе договорились, что он будет мне помогать, корректировать мою работу, что и происходило, и за что я ему очень благодарен. Как выстраивался ваш диалог с режиссёром Сариком Андреасяном? Какие моменты были привнесены вами в сценарий, в образ Калоева и в концепцию в целом? Я вообще очень люблю Сарика как человека. У меня есть вопросы к нему как к режиссёру – это не касается картины «Непрощённый», здесь, скорее многие вопросы были сняты. Я уважаю его как парня, как мыслителя. Он очень неглупый тонкий человек. Поэтому мне сейчас тяжело сказать, каким образом строился наш диалог. Я не заметил никаких шероховатостей. В тот момент съемок мы, думали в одном направлении. Когда я смотрела картину, сочла самой лучшей сценарной находкой историю с котом. И была потрясена, узнав, что её придумали вы. Расскажите, пожалуйста, о том, как родилась эта идея с пропажей любимого кота дочери и появлением котёнка в финале? В сценарии и этого не было. Там была прописана абсолютная безнадежность происходящего. А мне казалось, что если в конце фильма нет хотя бы маленького лучика света, значит что-то сделано неправильно. Поэтому я робко предложил режиссеру добавить маленькую надежду в виде этого котёнка. И я рад, что Сарик с этим согласился. Моя первая встреча с материалом состоялась на московском кинорынке, где была показана сцена на месте крушения. Я рыдала взахлёб, и после, всякий раз, когда рассказывала об этом эпизоде коллегам, была вынуждена прекратить рассказ из-за того, что комок подступал к горлу, при воспоминаниях о диалоге Калоева с трупом дочери. Вы – отец. Каким образом вы готовили себя к съемке этой сцены, чтобы с одной стороны она получилась столь пронзительной, а с другой, чтобы максимально внутренне дистанцироваться от этих переживаний? Я не верю в том, что можно себя как-то подготовить к таким сценам, поскольку я являюсь королём хаоса. Я в эту минуту времени увидел, придумал и сыграл. Не знаю, смог ли бы я сыграть это так же вчера, смогу ли сыграть завтра. Вот в тот момент, когда прозвучала команда «Мотор!», я так чувствовал, так играл, я так жил. Очень достоверной, на мой взгляд, получилась сцена убийства – без лишней патетики, картинных жестов, максимально точно по движениям. Вы сами придумали такой рисунок роли в этой сцене или это была чётко поставленная режиссёром задача, и, если да – то какой она была? Актёрское решение этой сцены я придумал сам. Я играл, ударив человека ножом неловко, нелепо. Сарик остановил съемку и сказал: «Очень хорошо, Дима. Проблема только в том, что герой сделал это 12 раз подряд. А вот теперь попробуй так же нелепо оправдать 12 ударов ножом». Здесь мне пришлось взять паузу и попытаться поднять какие-то остатки творческих надежд и заделов драматического искусства, чтобы оправдать это. Во время просмотра фильма я мечтала об одном – скорее вернуться домой, чтобы обнять своих детей, настолько сильно ваша экранная боль передалась мне. Каким образом на вас самом отразилась эта работа? Изменила ли она каким-либо образом ваши взаимоотношения с собственными детьми? Да, безусловно. После каждого съемочного дня я приходил домой с ощущением того что всё, что я имею и всех, кого я имею, очень легко потерять. Для вас Калоев – это восточный мужчина с некими характерными деталями образа, которые вы искали или привносили на основании собственного опыта, или вам важен был некий универсальный образ мужчины, попавшего в трагические обстоятельства жизни? Есть несколько школ актерского существования – Константин Станиславский, Михаил Чехов, Бертольд Брехт. Когда мы учились в театральном институте, нас учили наблюдать за людьми, срисовывая их манеру поведения и пластику. Для меня в работе над ролью на первом месте идет определение, кого я играю, мужчину или женщину. Дальше идет вопрос, настоящий ли это мужчина с ярко-выраженным мужским стержнем. На этот вопрос я для себя дал ответ. А дальше идут легкие штрихи, которые отличают восточного мужчину от средне-европейского. И это уже вопрос актёрской наблюдательности. Имел ли для вас значение грим? В частности борода, диктовала ли она вам некую особую пластику, помогала или мешала? Когда я работаю с молодыми актёрами, то говорю им: «Ребята, постарайтесь не «играть бороду», надев платья в пол - не играть эти платья, называя друг друга графинями и графами. Попробуйте играть человека». Но, я уверен, что в этой роли мне очень помог грим. И особая благодарность у меня художнику по гриму Елене Ваховской и её команде за ту филигранную работу, изящество и уважение, с которым они подходили к артистам. На «Непрощённом» вам довелось поработать с зарубежными коллегами. Поделитесь, пожалуйста, своими наблюдениями и впечатлениями? Зарубежные актёры от наших артистов отличаются строгой дисциплиной и исполнительностью. Это не говорит о качестве таланта. Но они гораздо более собранные, чем мы. Для широкого зрителя фамилия Нагиев, в первую очередь, ассоциируется с искромётным юмором, лицедейством и лёгкостью. Многие до сих пор с благодарностью вспоминают «Осторожно, Модерн!». Насколько органично и комфортно Вы сами как профессиональный актёр чувствуете себя в контексте драмы? Я себя чувствовал органично и абсолютно некомфортно. Возможно, это прозвучит высокопарно и высокомерно, я ощущаю себя разносторонним артистом. И если мне не удалось в чем-то убедить зрителя - это целиком моя вина. Почему интервал между драматическими ролями в кино в вашей карьере составил 20 лет? Не предлагали драматического материала, или вам не нравилось то, что предлагалось? За эти 20 лет в моей актёрской биографии были достаточно трагичные роли в теле-сериалах, к которым я относился так же серьезно, как и к ролям в полнометражном кино. Возможно, они проходили не так заметно, как комедийные. Не могу сказать, что я рвусь играть серьезные трагические роли. Я выбираю материал. И если это действительно, как мне кажется, хорошая история, которая мне под силу – соглашаюсь. Хотелось ли бы вам в дальнейшем поработать в драматическом кино, или же вы себя более вольготно ощущаете в иных