Семерых одним ударом: экстрим, торты и перфекционизм Пак Чхан Ука - «Интервью»

60 лет исполняется южнокорейскому режиссеру Пак Чхан Уку

, известному по фильмам «Олдбой», «Служанка» и новейшему «Решению уйти». Вспоминаем (обновленный) гид Алексея Филиппова по творчеству самого известного — во всяком случае, до успеха «Паразитов» — южнокорейского режиссера.

«Телевизор — ящик воспоминаний», — изрекает вымышленный оператор Сандор Красна в «Без солнца» экспериментатора Криса Маркера — первом фильме-эссе, вдобавок размывающем грань между документом и глубокомысленным фейком. Пак Чхан Ук

— один из самых известных южнокорейских режиссеров — этот тезис снайперски, пускай и, скорее, невольно (Маркер размышлял о высокотехнологичной Японии 1980-х) экранизировал в «Олдбое» — до сих пор едва ли не самом известном на западе южнокорейском фильме. 15 лет, что О Де Су проводит в подпольной тюрьме для врагов влиятельных людей, пролетают у него перед глазами в телевизионном коллаже: встречи президентов, запуски ракет, кулинарные шоу, боксерские поединки, парады, Франкенштейн, Клинтон жмет руки, Буш жмет руки… Краткая история времени. Впрочем, от этого новостного попурри многое отвлекает: и боевые тренировки О Де Су, и монолог «[i]Я разорву тебя на мелкие кусочки», и глюк в форме компьютерного муравья, и тревожные узоры обоев, и лавина вопросов без ответов.


Смотреть онлайн
«Решение уйти» Пак Чхан Ука



Именно плотный поток визуальной информации, а не стильное членовредительство (которое, страшно сказать, 15 лет спустя выглядит едва ли не целомудренно) нечто по-настоящему Паковское. Park-ish, как любят писать в англоязычных рецензиях, игнорируя неблагозвучность термина, напоминающего об аллеях и лавочках, а не о манере человека, который едва ли не открыл западу корейское кино за пределами точечных фестивальных историй. Настоящий же стиль Чхан Ук Пака — именно в области сложного комбинирования и мелкой моторики. Стоит выстроить его картины в ряд, как небесные тела во время парада планет, и режиссерская механика пополам с отголосками авторской биографии станут попросту очевидны. Как и то, что напрасно большинства его картин долгое время запоминали, в основном, за насилие, а не узоры и ненавязчивые социальные комментарии. Хотя их режиссер зашивает и выстраивает с той же дотошностью, с какой О Де Су забивает невидимые гвозди в ватагу вооруженных мужчин во время знаменитого побоища в узком коридоре.

фото: Олдбой
Пак Чхан Ук родился в 1963-м, а его юность пришлась на 80-е — времена диктатуры Чон Ду Хвана, чей приход к власти красочно проиллюстрирован жестким подавлением восстания в Кванджу: армия размазала студенческие протесты под видом защиты от коммунистического переворота. Примечательно, что отыскать отголоски этой исторической травмы нетрудно как в условно-фестивальном, так и мейнстримном секторе корейского кино: участие в этой операции порядочно портит жизнь героя «Мятной конфеты» Ли Чхан Дона, вышедшей в 1999-м, другая поломанная судьба показана в дурашливой поначалу трагикомедии «Человек, который был Суперменом» Чон Юн Чхоля, а репортаж из осажденного города — Таксист с Сон Кан Хо — и вовсе стал хитом не только на родине.


Читать
Умник, ворчун, весельчак, скромник, соня, чихун, простачок: за что мы любим звезду «Паразитов» Сон Кан Хо



Неизвестно, смотрел ли Пак «Супермена», который вышел в Корее практически за год до Кванджу (что позволило Чон Юн Чхолю зарифмовать эти два события), но в юности на него сильное впечатление произвела одна из частей «бондианы». Именно с картиной про агента 007 будущий режиссер упражнялся в эскапизме и визионерстве, сочиняя в голове своего Бонда — возможно, уже тогда не брезговавшего вырывать зубы неприятелям. Узоры и прочие визуальные паттерны, вероятно, возникли несколько позже: когда Чхан Ук Пак посмотрел «Головокружение» Хичкока и уверился в желании стать режиссером (впрочем, любимым фильмом он называет «Леопарда» Висконти). Задача оказалась не из простых, так как киношкол в Южной Корее тогда было не то чтобы много, поэтому Пак, окончивший философский факультет, пошел по пути автодидакта.

фото: с Кодзимой
Если образцом режиссера-самоучки до сих пор принято считать Тарантино, то факт, что Пак Чхан Ук на первых порах работал кинокритиком, наверняка вызывает ассоциации с авторами Cahier du cinema — хотя с тех пор более-менее успешно аналогичную смену профиля пережили Оливье Ассайяс, Мигел Гомеш, Роман Волобуев. Впрочем, режиссерский путь Пака начался с двух оглушительных провалов: картины «Луна - мечта солнца» и «Трио» пресса проигнорировала. На «Луну» он даже сам написал рецензию — под псевдонимом и по просьбе приятеля, которому, как предполагает режиссер, лента тоже не понравилась. Пак Чхан Ук тем не менее не отчаялся, а продолжил зарабатывать на будущий проект, анализируя чужие работы. И на стыке столетий выпустил «Объединенную зону безопасности» — один из первых кассовых хитов в родном кинопроме.


Слушать
Подкаст об Альфреде Хичкоке



Успех «Зоны» оказался лишь одной из многих рифм биографии Пака и истории Южной Кореи. Годом раньше боевик «Шири», в котором снялся Чхве Мин Сик из «Олдбоя», запустил в стране эпоху блокбастеров и стал самым кассовым южнокорейским фильмом (этот рекорд вскоре перекрыла «Объединенная зона безопасности», но и она недолго продержалась на вершине). Почву для кинематографического патриотизма готовили не один год: первый мультиплекс построили как раз в 1998-м, призванный стать выставкой азиатского кино Пусанский кинофестиваль запустили в 1996-м, настоящая киномания охватила Корею тоже в 90-е. И Пак Чхан Ук оказался тем самым новым автором для нового быта.

фото: Объединенная зона безопасности
«Объединенная зона безопасности» рассказывает о конфликте на границе Северной и Южной Кореи: при загадочных обстоятельствах погибают двое пограничников-северян, а выживший в перестрелке южанин молчит. Распутать это непростое дельце предстоит нейтральным делегатам из Швейцарии (правда, у героини, которая возглавит операцию, отец — кореец). В «Зоне» уже видны все приметы будущего стиля: наследие Хичкоку, выверенная композиция кадра (Пак увлекается фотографией), нелинейная история с парочкой твистов, немного насилия, экспрессивный монтаж, налет сентиментальности, ненавязчивый гуманизм и сильная привязка к родной истории. Картина примечательна еще и тем, что это едва ли не первый южнокорейский фильм, где последователи чучхе показаны без идеологической демонизации: например, в эксцентричном нуаре 1980 года «Последний свидетель», который запретили на родине, а режиссера посадили в тюрьму из цензурных соображений, все коммунисты во время войны показаны столь же однозначно, как немцы в советских фильмах про Вторую Мировую. Впрочем, сильнее всего тень южнокорейской истории заметна в «Зоне» и «Служанке», однако на самом деле она зависает практически над всеми героями лент Пак Чхан Ука.


Читать
Демократия и молоток: о феномене «Олдбоя»



Так, нельзя сбрасывать со счетов, что знаменитая «трилогия мести», которая сделала из режиссера настоящую звезду и любимца Тарантино, — рефлексия на тему 1990-х. По Паку — это период экономического (а как следствие — и морального) кризиса, десятилетие забытья (в случае «Олдбоя» — буквально), вопиющие бандитские истории из которого требуют не столько хирургического вскрытия, сколько мучительного принятия. В «Cочувствии господину Месть» он рассказывает про слабослышащего работника завода, который при помощи возлюбленной-активистки крадет дочь недавно уволившего его начальника, чтобы помочь больной сестре. Неумелый криминал приводит к черед смертей, напоминая буддистскую мудрость, что «око за око» — плохая стратегия. В «Олдбое», основанном на одноименной манге, фигурирует практически античный фатум, перед лицом которого и О Де Су (хитроумная вариация имени Эдип), и его тюремщик, который потом окажется едва ли не жертвой, бессильны, как бы ни храбрились. Фокус в том, что имя этого фатума — общество (не случайно через фильм рефреном идет сентенция «Смейся - и весь мир будет смеяться вместе с тобой, плачь — и ты будешь плакать в одиночестве»). Наконец, в «Cочувствии госпоже Месть» Пак препарирует христианскую идею всепрощения, демонстрируя как присказка про вторую щеку способна множить несправедливость и неудовлетворенность. 19-летняя Ли Гым Джа попадает в тюрьму за преступление, которого не совершала, опасаясь, что настоящий преступник убьет её дочь, а выйдя на свободу, узнает о новых преступлениях злодея — и предлагает разделить месть родителям других погибших детей (как в «Убийстве в Восточном экспрессе»).

фото: Сочувствие госпоже Месть
Трилогию Пак Чхан Ука справедливо было бы также назвать «трилогией справедливости», так как ни один из мстителей её в итоге не добивается, хотя все стремятся именно к ней. Месть не приносит удовлетворения, а лишь множит разочарование и отчаяние. Примечательно, что интересовавшие Пака темы — слепое общественное порицание, религиозное программирование доброты и животная бездна, прячущаяся за видимой человеческой порядочностью, — также 2000-е изучает старший соратник режиссера: писатель и постановщик Ли Чхан Дон. В иной эстетической и сюжетной манере, но тоже с определенной безжалостностью к зрителю.


Читать
Рецензия на «Пылающего» Ли Чхан Дона



Кстати, Пак Чхан Ук, объясняя кровожадность собственных фильмов, заметил, что строгость времен, когда он рос и формировался, развило в нем богатую фантазию. И не в нем одном: новейшее корейское кино в начале нового столетия ворвалось на мировую арену — если не считать фестивальных звезд вроде того же Ли Чхан Дона, главного национального экспериментатора Хон Сан Су или экспортного провокатора Ким Ки Дука, — трезубцем из Пак Чхан Ука, Ким Чжи Уна и Пон Джун Хо. Друзья, киноманы, визионеры, жанрово-разнообразные авторы, чья манера сбивала зрителей с ног киногеничностью и экстремальной по тем времена жестокостью. Процесс этот вовсе не удивительный: консервативность 80-х и тревога 90-х, когда взошла брутальная и постмодернистская звезда Квентина Тарантино, вылилась в радикальные нулевые. В России расцвела «новая драма», не жалевшая крови в подворотне и подъездных выражений, во Франции начался «новый экстремизм», на языке новой жестокости осмыслявший базовые социальные конструкты (семья, тело, любовь, гендер), в благополучной Скандинавии расцвел нордический нуар, отличающийся от корейского жанрового всплеска только культурной близостью к другим западным странам и культом хюгге. Пак, Пон и Ким же стали лицом очищающего кровопускания в Южной Корее, где, впрочем, и без них хватает поставщиков социального зуда в упаковке, скажем, кровавых детективов.

фото: Жажда
Остаток нулевых Пак старался отойти от статуса «мистер Месть» и ярлыка «главный поставщик конечностей из Южной Кореи». В 2006-м он снял пеструю научно-фантастическую комедию про психушку «Я киборг, но это нормально», где не обошлось без членовредительства и уроков уважения к чужим фантазмам. В 2009-м — «Жажду»: вдохновленный «Терезой Ракен» Золя вампирский триллер про священника (суперзвезда Сон Кан Хо), который принял участием в исследовании смертельной болезни, умер, воскрес и стал святым-кровопийцей. Издевательский сюжет позволяет ловко исследовать давнее противостояние духовного и плотского, отмечая, что люди предпочитают выдавать желаемое за действительное и категорически не готовы к вечной жизни. Только смерть и её производные, напоминающие о человеческой конечности (эрос, танатос, еда, болезни), удерживают индивидов от превращения в эгоистичных монстров-пожирателей.


Читать
Рецензия на «Служанку»



В 2010-е Пак начал с освоения новых вершин. Сначала снял на iPhone короткометражку «Ночная рыбалка» (еще до того, как это стало мейнстримом), а затем и вовсе дебютировал в США с готическим триллером «Порочные игры», который приняли очень прохладно. Критики и зрители не оценили ни актерских работ Мии Васиковской и Мэттью Гуда, ни визионерский перфекционизм, ни толстый слой хичкоковского саспенса, ни тревожного высказывания о дурной наследственности, которое годы спустя принесет все восторги мира сначала французскому хоррору «Сырое», а потом американскому фильму ужасов «Реинкарнация». Пак расстроился, вернулся на родину — и снял там сначала документальный фильм про Сеул, а затем «Служанку» — феминистский «Расёмон» про лесбийскую любовь в Корее посреди патриархата и японской оккупации 1930-х. Тут наконец все таланты режиссера вновь сошлись: и хичкоковские кружева, и нелинейная история с тремя финалами, и мощный запах родной почвы, и размышления о запутанных культурных влияниях, ну и, конечно, аранжированное кешишевской откровенностью феминистское высказывание, важное как для современной Кореи, так и для самого Пака, которого раньше подозревали в консерватизме (из-за любви к готическим и хичкоковским тропам).

фото: Служанка
Следом Пак Чхан Ук снова попытался уронить запад, сняв сериал «Маленькая барабанщица» для AMC — более удачную попытку закрепиться в Голливуде, хотя вояж в США подтвердил простейшую максиму: даже самому головокружительному и мастерски выполненному кино необходима связь с контекстом. Все корейские картины Пака в той или иной степени пропитаны историей страны, а «Порочные игры» демонстративно помещены в вакуум, где скептиков уже не очаровывает ни хореография, ни страсть режиссера к визуальным паттернам, ни оммажи Хичкоку, ни киногеничное пижонство, ни рассуждения о природе человека. Даже фирменный перфекционизм — редкий кадр демонстрируется дважды — будто бы остался незамеченным. Что и говорить про фетишизм Пака, который тут разыгран с небывалым размахом: черно-белые штиблеты, разноцветные чашки, ремни, платья, рубашки - в общем, рай костюмера.


Читать
Мир криминала: лихое гангстерское кино из Южной Кореи



Из «командировки» режиссер вновь вернулся домой — и опять удачно. В «Решении уйти» он заигрывает с роковыми тенями нуара, хичкоковским мороком «Головокружения» и густым томлением «Любовного настроения». У Пака получился завораживающий детектив, где настоящее, прошлое и желаемое порой оказываются в одной комнате, а разница языков и культур — пусанского детектив (Пак Хэ Иль) и подозреваемой китайских кровей Су Ре (Тан Вэй из «Вожделения») — заставляет иначе взглянуть на рутину. Фильм получил приз за режиссуру в Каннах и закрыл десятку самых кассовых корейских картин прошлого года. В тех узорах, что начертили Пак с постоянной соавторкой Чон Со Гён и оператором Ким Джи Ёном («Горечь и сладость»), слишком много противопоставлений — горы и море, мужчина и женщина, Китай и Корея, преступление и наказание, — но столько лакун, умолчаний и многозначительных взглядов, что можно рассмотреть и нечто большее, чем черную трагикомедию о невозможности притянуться родственным душам.

фото: Решение уйти
К слову, дома у Пак Чхан Ука хранится целая коллекция пленочных фотоаппаратов, что только дополняет картину не столько ремесленника, сколько умелого конструктора, который собирает картины как пазлы из таких разнородных элементов, как насилие, исторический контекст, кинематографические цитаты, визионерские выкрутасы и нарративные финты. Как бы вульгарно это ни звучало, но лучшая метафора кинематографа Пак Чхан Ука — это торт, часто фигурирующий в его картинах как символ чистоты (и многослойности). Лишнее напоминание, что выпускник философского факультета, фотограф и экс-кинокритик — по определению страшный человек.
Алексей Филиппов

23.08. 2018