«Папа очень часто говорил мне, что я никто»: Юлия Меньшова о давлении фамилии и желании найти себя - «Интервью»

Юлия Меньшова стала гостьей подкаста Александра Соколовского, в котором рассказала о своём уходе из театра на телевидение, увлечении психологией и проблемах самоидентификации детей знаменитых родителей. Сама Юлия, будучи дочерью знаменитых режиссёра и актрисы , с ранних лет ощущала "давление фамилии". И её выбор в пользу телевидения во многом был продиктован желанием состоятся в сфере, которая не пересекалась с деятельностью родителей. «Моя фамилия была моя мука. У меня не было сепарации от родителей. Мне было 20 лет, а про меня говорили: «Ой, это Юлечка. Дочка Меньшова и Алентовой». И это невозможно. Ты лет с 14 хочешь, чтобы слово «дочка» от тебя отвалилось. Ты - это ты. Но ко мне всегда прикладывалось «дочка». Я понимала, что во мне росло бешенство и бунт против этой скорлупы, из которой мне надо было вырваться, потому что это не давало мне быть собой». «Тебя всё время сравнивают. И тебя всё время обнуляют и обесценивают, что бы ты не сделал. К тебе в предустановке относятся с таким минусом, что ты понимаешь, что тебе надо работать в 2-4 раза больше. Ты находишься в конкуренции с собственным именем». «У нас же очень не доброжелательно относятся люди к носителям популярных фамилий. Мне уже 55 лет будет в этом году, но до сих пор вы можете найти в где-нибудь в комментариях: «Папочка бездарность эту пристроил. Сначала в театральный, потом в кино протыкал, потом на телевидении воткнули, и вот на ютюбе теперь». Даже на ютюбе — это меня всё папа пристроил, чтоб вы понимали. Видимо я интуитивно ощущала, что мир телевидения - это не соприкасающаяся область с моими родителями. И если я там смогу состояться, то я выскочу на свою орбиту и стану собой. Это и было моей единственной целью — стать собой». Дополнительным стимулом к тому, чтобы вырваться из ассоциативного ряда с родителями, служили сами родители и их воспитание. «Мои родители было очень советские люди в наилучшем значении этого слова. Моя мама ездила за рубеж, привозила мне что-то в подарок, но это нельзя было надевать в школу — чтобы не оскорбить моих одноклассников, у которых такой возможности нет. У моих одноклассников, на самом деле, было гораздо больше возможностей, чем у меня, давно всё из под полы покупалось, но в это мама не могла поверить. А у папы был панический страх, что я превращусь в золотую молодёжь. И он безостановочно говорил мне: «Ты никто. Ты понимаешь, да? Вот мы — кто-то, а ты ещё нет». И он это говорил очень часто. И я это очень хорошо поняла. Что мне надо сделать что-то, чтобы стать кем-то не только в глазах других людей, но и в его глазах. С другой стороны меня подпирал аскетизм, в котором меня воспитывала мама. Я думаю, что это создавало такую среду, из которой мне хотелось “рвануть” и показать, что я что-то могу сама».