В театре «Практика» состоялась премьера спектакля Solaris, который входит в одноименный мультимедийный арт-проект. В нем задействованы Мириам Сехон
, Владимир Мишуков
, Игорь Миркурбанов
, Александра Черкасова-Служитель
, Сергей Епишев
и Кристина Соболева
, а также высокие технологии и архаичная драматургия. Почему Solaris не то, чем кажется, размышляет Василий Покровский.
Перед походом на Solaris театра «Практика» важно понимать, что это не вполне спектакль, а скорее, полноправный. Постановка в нем не единственная и, возможно, даже не главная часть. Solaris существует в двух режимах: театральном и выставочном. За первый отвечают главным образом режиссер Дмитрий Мелкин и драматург Екатерина Бондаренко, знакомые посетителям Центра им. Мейерхольда; за второй — арт-группа ППСС (в нее входят патриарх российского совриска Павел Пепперштейн
и художница Соня Стереостырски) с куратором Евгением Мандельштамом. На выставке представлены десять работ в жанре phygital, существующие на стыке измерений — физического и цифрового. Большую часть выставки занимают сюрреалистические AR-картины, которые активируются через мобильное приложение Solaris App, специально разработанное для проекта командой Immerse Lab. Кроме того, в отдельном пространстве расположены массивные геометрические фигуры. Внутри них голосом яндекс-помощника Алисы зачитываются тексты, переработанные нейросетью. Тексты, в свою очередь, — своеобразная компиляция отрывков из сценария к «Солярису» (1972) Андрея Тарковского
, комментариев Павла Пепперштейна и текста пьесы. Сами фигуры внутри напоминают небольшие храмы будущего или древние усыпальницы: важны там не столько тексты, сколько минималистичный цвето-звуковой дизайн пространств.
Если выставка бравирует современными технологиями и новейшими стратегиями доставки контента, то спектакль в этом отношении вызывающе несовременен. «Практика» известна, в первую очередь, своими формальными экспериментами и поисками сценического языка, адекватного современности. Если снять с постановки Дмитрия Мелкина мишуру, окажется, что Solaris — это со всех сторон привычный драматический, нарративный театр, практически целиком держащийся на харизме артистов.
Читать Youtube в музее: «Бетховен» в театре «Практика»
Сюжет тут примерно повторяет «Солярис» Лема
-Тарковского. Психолог Крис Кельвин прибывает на научно-исследовательскую станцию, правда у Мелкина Солярис — не планета-океан, а искусственный интеллект. Станция давно пришла в запустение, а персонал ограничивается двумя мужчинами-учеными. Вскоре Кельвину начинает являться материализованный фантом его умершей возлюбленной Хари, и он понимает, что Солярис совсем не то, чем кажется.
Пожалуй, одно из важных отличий Solaris «Практики» от «Соляриса» Тарковского в том, что у первого есть довольно строгая, симметричная (парная) система персонажей: у каждого мужчины есть «женский» фантом. Причем мужчины в этой (хорошо знакомой, скажем прямо) схеме представляются носителями «разумного», познающего начала, в то время как женщины оказываются буквально воплощенным бессознательным, иррациональным. Дмитрий Мелкин прямо говорит, что его версия романа — мелодрама в космосе. Медитативное философствование здесь уступает место очень человеческим коллизиям, которые временами перемежаются эффектными свето-звуковыми аттракционами и даже музыкальными сценами (это достижение художника Александра Барменкова, саунд-дизайнера Дмитрия Павлюкова и группы Race To Space).
Смотреть «Солярис» Андрея Тарковского
Со стороны кажется, что спектакль и выставка вполне могут существовать автономно, в отрыве друг друга. Сюрреализм выставки резко контрастирует с психологичностью спектакля. Выставка (симптоматично, что называется она «Музей подсознания Москвы») исследует бессознательное города, причем через иронический синтез узнаваемых образов (Ленин, Штирлиц, Мавзолей, красные звезды) с «Солярисом», «Розой мира» Даниила Андреева, неожиданно «Циклонопедией» Резы Негарестани и лавкрафтианской мифологией. Солярисом, порождающим двойников, в интерпретации ППСС становится инфернальный город — Москва. Выставка концептуально разомкнута: одна ее часть проходит в Провиантских Складах при Музее Москвы (там же, где можно увидеть спектакль), другая — в неоготическом особняке на Большой Полянке (Башмет Центр).
Проект Solaris предполагает качественно иные зрительские возможности. Это не столько просмотр спектакля, сколько особый познавательный, пусть и во многом лукавый, опыт: посетитель волен самостоятельно выстраивать пространные и, следовательно, смысловые связи между отдельными частями проекта. Похожим образом решена и сценография спектакля: по ходу действия сцена развертывается вглубь, буквально открывая новые познавательные перспективы. Нельзя сказать, что такая гносеологическая схема является чем-то новым даже для отечественного театра. Напротив, это общее место для современного искусства, и Solaris здесь важен в качестве легитимации некогда маргинальной практики.
Читать Кайф, или больше: «Чапаев и Пустота» в театре «Практика»
Solaris в большей степени продолжает Тарковского, нежели Лема: неспроста создатели проекта не раз ссылаются именно на фильм, а не роман. Если Лем на момент написания книги был технооптимистом и с энтузиазмом смотрел в глубины космоса, то Тарковского больше интересовало земное и человеческое. Несмотря на видимую технологическую оснащенность, новейший Solaris тоже оказывается образцом архаизирующей модернизации, предлагая старый драматический (то есть технопессимистичный) театр в мультимедийных одеждах. Вряд ли от искусства можно чего-то всерьез требовать, но обратить внимание на тупиковость и неотрефлексированность ситуации было бы, наверное, полезно. Трудно рассуждать об (искусственном) интеллекте, оставаясь в ловушке собственного сознания и не совершив «объектный» поворот (не просто же так в авторской аннотации упоминается «темный» философ Негарестани). Такой поворот в театре возможен — достаточно вспомнить «Весну священную» Ромео Кастеллуччи или «Вещь Штифтера» Хайнера Гёббельса, — но российскому театру он, кажется, только предстоит. Будущее еще не наступило.
Василий Покровский
В театре «Практика» состоялась премьера спектакля Solaris, который входит в одноименный мультимедийный арт-проект. В нем задействованы Мириам Сехон , Владимир Мишуков , Игорь Миркурбанов , Александра Черкасова-Служитель , Сергей Епишев и Кристина Соболева , а также высокие технологии и архаичная драматургия. Почему Solaris не то, чем кажется, размышляет Василий Покровский. фото: пресс-служба проекта "Солярис" Перед походом на Solaris театра «Практика» важно понимать, что это не вполне спектакль, а скорее, полноправный. Постановка в нем не единственная и, возможно, даже не главная часть. Solaris существует в двух режимах: театральном и выставочном. За первый отвечают главным образом режиссер Дмитрий Мелкин и драматург Екатерина Бондаренко, знакомые посетителям Центра им. Мейерхольда; за второй — арт-группа ППСС (в нее входят патриарх российского совриска Павел Пепперштейн и художница Соня Стереостырски) с куратором Евгением Мандельштамом. На выставке представлены десять работ в жанре phygital, существующие на стыке измерений — физического и цифрового. Большую часть выставки занимают сюрреалистические AR-картины, которые активируются через мобильное приложение Solaris App, специально разработанное для проекта командой Immerse Lab. Кроме того, в отдельном пространстве расположены массивные геометрические фигуры. Внутри них голосом яндекс-помощника Алисы зачитываются тексты, переработанные нейросетью. Тексты, в свою очередь, — своеобразная компиляция отрывков из сценария к «Солярису» (1972) Андрея Тарковского , комментариев Павла Пепперштейна и текста пьесы. Сами фигуры внутри напоминают небольшие храмы будущего или древние усыпальницы: важны там не столько тексты, сколько минималистичный цвето-звуковой дизайн пространств. фото: пресс-служба проекта "Солярис" Если выставка бравирует современными технологиями и новейшими стратегиями доставки контента, то спектакль в этом отношении вызывающе несовременен. «Практика» известна, в первую очередь, своими формальными экспериментами и поисками сценического языка, адекватного современности. Если снять с постановки Дмитрия Мелкина мишуру, окажется, что Solaris — это со всех сторон привычный драматический, нарративный театр, практически целиком держащийся на харизме артистов. Читать Youtube в музее: «Бетховен» в театре «Практика» Сюжет тут примерно повторяет «Солярис» Лема -Тарковского. Психолог Крис Кельвин прибывает на научно-исследовательскую станцию, правда у Мелкина Солярис — не планета-океан, а искусственный интеллект. Станция давно пришла в запустение, а персонал ограничивается двумя мужчинами-учеными. Вскоре Кельвину начинает являться материализованный фантом его умершей возлюбленной Хари, и он понимает, что Солярис совсем не то, чем кажется. фото: пресс-служба проекта "Солярис" Пожалуй, одно из важных отличий Solaris «Практики» от «Соляриса» Тарковского в том, что у первого есть довольно строгая, симметричная (парная) система персонажей: у каждого мужчины есть «женский» фантом. Причем мужчины в этой (хорошо знакомой, скажем прямо) схеме представляются носителями «разумного», познающего начала, в то время как женщины оказываются буквально воплощенным бессознательным, иррациональным. Дмитрий Мелкин прямо говорит, что его версия романа — мелодрама в космосе. Медитативное философствование здесь уступает место очень человеческим коллизиям, которые временами перемежаются эффектными свето-звуковыми аттракционами и даже музыкальными сценами (это достижение художника Александра Барменкова, саунд-дизайнера Дмитрия Павлюкова и группы Race To Space). Смотреть «Солярис» Андрея Тарковского Со стороны кажется, что спектакль и выставка вполне могут существовать автономно, в отрыве друг друга. Сюрреализм выставки резко контрастирует с психологичностью спектакля. Выставка (симптоматично, что называется она «Музей подсознания Москвы») исследует бессознательное города, причем через иронический синтез узнаваемых образов (Ленин, Штирлиц, Мавзолей, красные звезды) с «Солярисом», «Розой мира» Даниила Андреева, неожиданно «Циклонопедией» Резы Негарестани и лавкрафтианской мифологией. Солярисом, порождающим двойников, в интерпретации ППСС становится инфернальный город — Москва. Выставка концептуально разомкнута: одна ее часть проходит в Провиантских Складах при Музее Москвы (там же, где можно увидеть спектакль), другая — в неоготическом особняке на Большой Полянке (Башмет Центр). фото: пресс-служба проекта "Солярис" Проект Solaris предполагает качественно иные зрительские возможности. Это не столько просмотр спектакля, сколько особый познавательный, пусть и во многом лукавый, опыт: посетитель волен самостоятельно выстраивать пространные и, следовательно, смысловые связи между отдельными частями проекта. Похожим образом решена и сценография спектакля: по ходу действия сцена развертывается вглубь, буквально открывая новые познавательные перспективы. Нельзя сказать, что такая гносеологическая схема является чем-то новым даже для отечественного театра. Напротив, это общее место для современного искусства, и Solaris здесь важен в качестве легитимации некогда маргинальной практики. Читать Кайф, или больше: «Чапаев и Пустота» в театре «Практика» Solaris в большей степени продолжает Тарковского, нежели Лема: неспроста создатели проекта не раз ссылаются именно на фильм, а не роман. Если Лем на момент написания книги был технооптимистом и с энтузиазмом смотрел в глубины космоса, то Тарковского больше интересовало земное и человеческое. Несмотря на видимую технологическую оснащенность, новейший Solaris тоже оказывается образцом архаизирующей модернизации, предлагая старый драматический (то есть технопессимистичный) театр в мультимедийных одеждах. Вряд ли от искусства можно чего-то всерьез требовать, но обратить внимание на тупиковость и неотрефлексированность ситуации было бы, наверное, полезно. Трудно рассуждать об (искусственном) интеллекте, оставаясь в ловушке собственного сознания и не совершив «объектный» поворот (не просто же так в авторской аннотации упоминается «темный» философ Негарестани). Такой поворот в театре возможен — достаточно вспомнить «Весну священную» Ромео Кастеллуччи или «Вещь Штифтера» Хайнера Гёббельса, — но российскому театру он, кажется, только предстоит. Будущее еще не наступило. Василий Покровский
