«Дон Кихот» в Театре Наций: «Так нельзя» - «Рецензии»

В Театре Наций состоялись премьерные показы «Дон Кихота» с Тимофеем Трибунцевым в заглавной роли. Для Антона Федорова , одного из самых интересных и востребованных российских постановщиков, это дебют на сцене театра Евгения Миронова . Взяв за основу программный текст Сервантеса, написанный как пародия на рыцарские романы, режиссер перепридумал главного героя, сделав из престарелого и нищего дворянина-романтика, мечтающего о благородных подвигах, совершенно другого Дон Кихота – непредсказуемого и опасного. Богатый, визуально и вербально, насыщенный смыслами спектакль — настоящий подарок ценителям современного театра. фото: пресс-служба Театра Наций Роман Сервантеса входит в сокровищницу мировой литературы благодаря заложенным в нем принципам гуманизма, справедливости и милосердия. Эксцентричный престарелый дворянин, начитавшись книг и возомнив себя благородным рыцарем Дон Кихотом, отправляется воплощать грезы, но, пытаясь изменить мир к лучшему, встречает много жестокости, невежества и тупости, вследствие чего регулярно оказывается бит. Антон Федоров выворачивает этот образ, делая акцент на безумии героя, помноженном на нищету. Его Дон Кихот обитает в занюханной прачечной на окраине города, которая становится эдаким чистилищем для героя и других бедолаг: опустившихся неудачников, клошаров и алкозависимых — молчаливых и почти безучастных свидетелей «рыцарских» безрассудств. На сцене всегда присутствуют не меньше пяти статистов, занятых своими делами. Один даже читает роман, так что все дальнейшие события можно интерпретировать в том числе как плод фантазий этого немытого сеньора. Дон Кихот Трибунцева еще более жалкий и смешной, чем книжный, — даже выглядит как человек, сбежавший с процедур в психиатрической клинике, с марлевыми турундами в кровавом носу. Этапы меланхолии, во время которых он плачет, что ночь всё не кончается, сменяются маниакальными приступами, когда он и вершит «славные подвиги», а заодно берет в заложники случайно подвернувшихся людей: цирюльника, падре, канадца, – втягивая их в свои страшные игры. Одного заставляет посвятить себя в рыцари, других назначает на роли каторжников или монахов-бенедиктинцев и разбойников, чтобы после освободить… или убить. фото: пресс-служба Театра Наций Санчо Пансе (Семен Штейнберг ), мешковатому разносчику пиццы с нарушением интеллектуального развития, он оказывает покровительство, назначая оруженосцем. Проникается к болвану в синим комбезе и бейсболке чем-то вроде симпатии, обещая сделать губернатором какого-нибудь острова, а тот охотно принимает эту роль. Для Санчо, который даже читать не умеет, знакомство с импульсивным рыцарем — в основном веселое приключение, которое может принести выгоду, хотя он не так наивен, как может показаться. Верный спутник нередко проявляет здравомыслие, отговаривая Дон Кихота от неразумных поступков. Сценография спектакля отличается богатством и многоплановостью. Художником и автором костюмов выступил сам Федоров, придумав множество смелых и удивительных визуальных решений. За стеклянными окнами-витринами прачечной – оживленная улица, на стене напротив кто-то баллончиком написал «Дон Кихот – лох», мимо проезжают машины, ходят люди, а порой происходят всякие драмы с участием местных бандитов, говорящих исключительно по-испански (прекрасный Рустам Ахмадеев ). Эти парни держат район, а за дерзостные слова и поступки частенько побивают и горе-рыцаря и его приятеля. Иногда в опасный район забредают скучающие жители более благополучных мест: к примеру, женщина с острой депрессией и телохранителем, добровольно решившая стать дамой сердца Дон Кихота. Только у него уже есть одна, и он верен ей, прекрасной Дульсинее, превращенной колдуном в обычную селянку. фото: пресс-служба Театра Наций Перед началом рассаживающихся зрителей встречает занавес, на который проецируется набоковский комментарий к роману Сервантеса: писатель отмечает грубость сцен, жестокость происходящих событий, уязвимость и смехотворность главного героя. Довольно горькое замечание, настраивающее на грустный лад, однако всё первое действие мы смотрим уморительную комедию, начинающуюся испанской песней Mama El Baion, в котором рефреном слышится одно смачное русское ругательство – броская и точная характеристика образа, воплощенного Трибунцевым. Его Дон Кихот не ведает боли и страха, живет по своим законам и ради выдуманных представлений о справедливости готов не только сам переносить страдания, но и доставлять их окружающим. Трибунцев — бесподобный. Первые 15 минут его герой — робкий приставучий «полунинский» мим с красным (кровавым) носом, повторяющий с укором одну фразу: «Так нельзя». С каждой минутой он набирает всё больше нервической энергии и под конец двигается, нарушая законы физики тела. Разошедшись, произносит длинные монологи не только о человеческой природе и несправедливости, но об авторском замысле разыгрываемой пьесы. Дуэт Трибунцева со Штейнбергом, визуально утяжеленным поролоновым брюшком, подобен неуправляемой стихии: это неподражаемый изобильный вихрь пластических номеров и вербальных гэгов, черпаемых, разумеется, не из Сервантеса, а из современности. Разносчик «пиццы Пансо — устоять нет никакого шанса» поздравляет с праздником святого Мирона Евгеньинского, награждает Дон Кихота титулом РПО (Рыцарь печального образа), шепелявит, заикается, по ошибке называет Дульсинею Тамбовской вместо Тобосской и пророчествует: «Сейчас тебя жестоко отметелили, а завтра ты губернатор». Остальные персонажи, конечно, тоже активно варятся в котле клоунады и выдают отличные шутки (возможно, Федорову придется их обновлять со временем: всё-таки актуальный юмор — непостоянная материя). Один из персонажей даже метко характеризует происходящее как «испанский стыд» — определение, обозначающее сомнительное удовольствие лицезреть жалкое лицедейство и унижения. фото: пресс-служба Театра Наций Его-то зрители, смеющиеся над убогими персонажами, возможно, и испытают во втором акте, когда зазвучит шансон, а на сцену (прямо из партера) выйдут истинные безумцы и хозяева жизни (Алексей Чернышев и Анастасия Светлова ), способные подарить Санчо Пансе желаемую должность губернатора если не острова, то хотя бы полуострова. Незадолго до того градус спектакля изменяется на лирический, а сама постановка становится еще многозначительнее и сложнее — утяжеленная вставной получасовой новеллой о любовном четырехугольнике. История Карденьо (Андрей Максимов ), его возлюбленной Лусинды (Серафима Гощанская ), дона Фернандо (тоже Ахмадеев) и Доротеи (Наталья Рычкова ) рассказана при помощи анимации Нади Гольдман. Обретшие счастье герои пожелают вызволить Дон Кихота из плена иллюзий и обнажат его уязвимость. «Я выпрямлял кривду, побеждал великанов и драконов, я неизменно устремляюсь только к благим целям и хочу творить только добро и никому не причинять зла», — говорит странствующий рыцарь. На заднике внезапно появится «Герника» Пикассо – едва ли не главный символ войны, безумия, разрушения мира. Однако увидеть её и понять — значит, очистить разум. «Глупый, глупый старик и псих, о какой любви и каком добре ты можешь говорить? Ты чудовище. Посмотри, что ты наделал». На этом можно было бы и завершить, но, вопреки новаторскому прочтению, Федоров остается верен первоисточнику. Правда, у Сервантеса Дон Кихот умирает, отчаявшись расколдовать прекрасную Дульсинею и устав от подвигов. В Театре Наций — напротив, его ждет более милосердный финал. Впрочем, и это может оказаться только иллюзией. Екатерина Визгалова