Иван Янковский: «Это мечта для актера – выйти после фильма другим человеком» - «Интервью»

В российский прокат 30 декабря выходит одна из самых ожидаемых картин уходящего года «Чемпион мира» — о легендарном поединке 1978 года между эмигрировавшим из СССР Виктором Корчным и молодым Анатолием Карповым. Мы поговорили с исполнителем роли Карпова (а именно он здесь самый настоящий главный герой) — актером Иваном Янковским — о военной дисциплине на съемочной площадке, настоящих слезах, встрече с женой и, конечно, о шахматах. В своем «Инстаграме» вы написали, что эта роль — одна из самых важных в вашей карьере. Знаю, что вы очень напряженно к ней готовились, но как вы вообще оказались на этом проекте? На пробы «Чемпиона мира» я пришел на следующий день после премьеры фильма «Текст», то есть достаточно давно. Мне сделали грим, нос, одели на меня костюм, я что-то попробовал поиграть, но вышел с ощущением, что это не я и лучше бы эту работу сделал кто-то другой. Однако спустя год другого Карпова так и не нашли. Я уже снимался в сериале «Топи» Владимира Мирзоева , но меня снова вызвали на пробы, хотя я долго отнекивался. В итоге решил попробовать и так и оказался в фильме. Константин Хабенский , который играет Виктора Корчного, в тот момент уже был? Он был утвержден сразу. А я, если можно так сказать, был в срочном вводе и за три недели до съемок пытался понять, что это за игра. Раньше не играли в шахматы? В детстве меня, естественно, учили, я знал, как ходят фигуры, но объемного понимания темы не было. Я не знал, как лучше открывать игру, как защищаться, какие есть тактические принципы. Так что учился уже перед съемками. За что хотел бы поблагодарить нашего консультанта Дмитрия Ивановича Олейникова и всю Федерацию шахмат России. Они тренировали меня, Мишу Тройника , в общем, всех, кто в этом фильме берется за фигуры. Еще по личной инициативе я познакомился с чемпионом мира по быстрым шахматам Даниилом Дубовым. На обложке шахматного журнала я увидел его потрясающий портрет — мальчика с круглыми глазами, который сидел в кофте Balenciaga и играл в шахматы. Мне его образ показался очень интересным, хотя я вообще не знал, кто это, просто по взгляду решил, что он поможет мне в работе над конструкцией образа Анатолия Евгеньевича. Я написал Даниилу в директ, что играю Карпова и мне нужна помощь, и мы могли бы встретиться в теплой уютной атмосфере, чтобы он меня погрузил в мир шахмат. Даниил согласился. Мы встретились в баре, он заказал себе какой-то потрясающий коктейль, еще предложил мне выпить, но я отказался, потому что непьющий человек. И он за коктейльчиком одним-вторым приоткрыл мне завесу тайны этой игры и вообще рассказал о том, кто такой Анатолий Евгеньевич, по его мнению. Они знакомы, не раз виделись, и вообще шахматное коммьюнити достаточно сплоченное. Понятно, что у всех есть свое друг к другу отношение — у Дубова к Крамнику, у Крамника к Дубову, — но они коммьюнити. Я слушал Даниила с разинутым ртом, ездил к нему на тренировки, постоянно проигрывал, за пару ходов, потому что — где он, а где я по шахматам. Но все это меня очень наполняло, и мне с каждым днем становилось все более интересно погружаться в этот мир. Хотя параллельно я играл ракового больного в «Топях», ездил в Минск, где в то время были протесты, плюс был ковид, все было закрыто. Я на машине путешествовал в Минск шесть часов, а потом уже ехал оттуда ночью в Москву, чтобы играть Анатолия Евгеньевича, и параллельно не спал, читал книжки «100 великих шахматистов», разбор партий Пола Морфи, Андерсена, Таля, Карпова, Бобби Фишера, который вообще меня очаровал, и я очень рад, что у нас в фильме есть сцена встречи Карпова и Фишера. Так что я действительно готовился, играл, чтобы набить руки. Меня это больше всего волновало. Движения должны быть простыми, легкими, расслабленными, нужно не промахнуться, попасть в клетку, но все должно летать. У меня была большая шахматная доска, которую я везде брал и играл сам с собой в машине, в отелях. До «Чемпиона мира» для меня было загадкой, что такое х, с5, Dh6, но потом я понял, и начал получать от этого огромное удовольствие, и надеюсь, это заметно на экране. Хотя вы могли пойти простым путем и просто выучить текст. Это не мой вариант, особенно в такой роли. Отношение к профессии не позволяет мне просто выучить текст. Интересно, что до «Чемпиона мира» вы вместе с Хабенским играли в фильме «Огонь», где у вас было партнерство совсем иного типа. Тяжело ли было побороть тот опыт сотрудничества для экранного противостояния Корчного и Карпова? Мы даже об этом не думали. Наш режиссер Леша Сидоров сразу мне сказал, что «Костя в этой роли Джокер, а ты — Бэтмен, ты должен держаться, хотя это будет сложно, когда он провоцирует». Но я был уверен, что все будет нормально. Я умею держать удар, я достаточно спортивный человек и желание победить во мне даже в жизни отзывается. Поэтому я всегда понимал, что какие-то провокации в мою сторону работать не будут, словно стена стоит. Так что я говорил — делайте, что хотите, у меня покерфейс, я Анатолий Евгеньевич Карпов, машина, холодный расчётливый убийца. В фильме как раз видно, что вы играете внутреннее состояние, в то время как Хабенский больше упирает на внешнее. А вы же встречались с Карповым. Что вас больше всего в нем поразило? Говорят, он очень закрытый человек. К тому же всегда непросто играть живую легенду. Да, меня перед встречей об этом предупредили, и было не факт, что он вообще что-то расскажет. Но в итоге мы с ним проговорили полтора часа. Он очень обаятельный человек, добрый, светлый, отзывчивый, и очень мне помог. Для меня самым важным было получить его благословение на эту роль, почувствовать доверие в мою сторону. Вроде, все сложилось нормально. Он мне рассказал какие-то детали, и я пошел в бой, хотя уже пара съемочных смен до этого была. Несмотря на закрытость Карпова, «Чемпион мира» — еще и история о поиске свободы, связанная и с внешними границами, и с внутренними, в том плане, что ваш герой не идет на поводу у начальства. Его вообще это не волновало. Ему играть хотелось, выигрывать, побеждать. В фильме же есть тема с «Толя — бумажный чемпион», то есть чемпион, не доказавший свой статус. И это на него очень давило. Хотя он тоже мог с этим смириться, поплыть по течению. Как и вы в работе над ролью — то, о чем мы с вами говорили, в плане «просто выучить текст». Есть параллели, да, в моей актерской жизни. У меня дед, отец, мама, и некоторые люди относятся ко мне так, будто я какой-то проплаченный, по блату играю роли, хотя сам не талантлив. Я всегда на это реагирую так: «Ну, окей, в этой роли я вам докажу». Меня это не смущает и не сбивает, потому что не мешает мне творить и заниматься тем, чем мне нравится. Так что есть точки соприкосновения в человеческом плане, именно поэтому я понимал, что помимо шахмат в «Чемпионе мира» есть еще и я в борьбе с общественным мнением, которое, естественно, до меня доходит и на которое я научился закрывать глаза и класть кое-что. «Ну давайте, поиграем в шахматы, сразимся!» — так я к этому относился. Как-то режиссер Алексей Сидоров помогал вам в этом настрое? Он погрузил нас в достаточно жесткую атмосферу. Это была абсолютная война, только она выражалась не через танки и пистолеты, а через доску. Много было разочарований, нервных срывов. Порой я чувствовал себя, как Карпов перед финальной партией, действительно сходил с ума, мне было очень сложно держать напор и всю ситуацию под контролем, учитывая мой график тогда. К тому же перед съемками шахмат, которые мы снимали в самом конце, я заболел ковидом. Дома учил партии на память, и мы с Константином Юрьевичем их действительно разыгрывали. Все партии, которые вы видите в фильме, — это не просто ходы пешечками, это все сделано максимально правдиво и достоверно, там нет ни одного лишнего хода. Но когда я вышел после ковида, просидев дома три недели, я поднялся по лестнице и понял, что уже устал, мне было трудно дальше идти, а надо было еще играть. Так что все наложилось, но я надеюсь, что это помогало. Я чувствовал, что я уже не я, не Иван, обстоятельства моего персонажа настолько склеились с обстоятельствами моей жизни, болезни, что казалось, что меня нет, меня не существует как человека. Но это же страшно для актера. Нет, это здорово, когда актер достигает такого ощущения внутри. Это то, за чем он и охотится. Это мечта для актера — выйти после фильма другим человеком. То есть это с вами остается? Это сидит внутри, да. Проиграв, прожив это всё, ты становишься другим. И эта картина была для меня большой школой. И я очень хочу поблагодарить Алексея Леонидовича за то, что он выбрал такой путь общения со мной, такой метод работы, которой я раньше никогда в своей короткой карьере еще не испытывал. С Мирзоевым было проще? С ним было свободнее, но там и герой был больше похож на меня. Он был жертвой собственного эгоизма, эгоцентризма и цинизма, сталкивался с болезнью. И я несколько раз в жизни сталкивался со смертью близких. Мне было интересно понять, что человек ощущает на смертном одре, причем такой, кто не законтачил с жизнью вообще никак, кроме как в материальном плане. Он не законтачил ни с природой, ни с верой, ни с богом, ни с женщиной, ни с семьей. У него нет ничего. И про момент погружения на последних днях жизни я понимал больше, чем про шахматы. В «Чемпионе мира» роль более зрелая, мужская что ли. Она именно про мужчину, который в итоге становится не суетящимся, собранным, высоким внутри, он поборол в себе многие моменты, понял, что игра — это все-таки игра, а жизнь — ценность, и самое важное – как раз развитие жизни. Тогда ты сможешь победить и в игре. Вы сказали про мужчин, но вот уже не первый у нас большой фильм, где практически нет женских персонажей. И здесь в том числе. Да, есть такое. Но здесь история в другом, и понятно, что нужно было развивать антураж вокруг матча. Но я на этой картине встретил свою жену, что для меня большой подарок. У нас появился прекрасный сын, так что я все задачи выполнил. Для себя я знаю результат, и он намного больше, выше и ценнее всего того, что может быть дальше с фильмом или с его обсуждением. Вы обозначили множество разных событий,