Роман Кантор: «Я очень люблю смотреть так называемые "женские" сериалы» - «Рецензии» » Всё о Шоу Бизнесе

Роман Кантор: «Я очень люблю смотреть так называемые "женские" сериалы» - «Рецензии»

20.04.19, 00:00



На прошлой неделе на фестивале CanneSeries была показана первая серия российского проекта «Эпидемия» по мотивам романа Яны Вагнер «Вонгозеро». Речь в сериале идет о подмосковной семье, их друзьях и родственниках, которые вместе спасаются от внезапно вспыхнувшей по всей стране эпидемии смертельного вируса. Хотя в прежней жизни они никогда не оказались бы под одной крышей. Главная героиня Анна (Виктория Исакова
Роман Кантор: «Я очень люблю смотреть так называемые "женские" сериалы» - «Рецензии»
), ее муж Сергей (Кирилл Кяро
), его бывшая жена Ирина (Марьяна Спивак
), которую он вывез из умирающей Москвы, дети (подросток Антон от первого брака, и младший сын Миша), – все они вынуждены забыть про противоречия, застарелые обиды и невысказанные претензии, оказавшись перед лицом смертельной опасности. Уже в субботу 20 апреля в конкурсе Московского Международного кинофестиваля состоится премьера фильма «Эпидемия». Мы поговорили со сценаристом Романом Кантором об отличиях фильма и сериала, объединении юмора и трагедии, способах экранизации литературы и различиях романа Вагнер и «Эпидемии».


Вашим первым проектом в кино был «Хороший мальчик», потом вы писали «Ёлки» – такое все более-менее комедийное. Как вас занесло в серьезный жанр?
В начале своей карьеры я очень много вдохновлялся комедиями – сериалом «Офис», а до этого «Монти Пайтоном», «Башнями Фолти». В 20 лет казалось, что это и есть то, чем хочется заниматься. Вокруг меня были люди, которые придерживались примерно тех же интересов. Мы снимали скетчи – сейчас бы это все было в YouTube, а тогда, 10-15 лет назад этого не было. Из этой компании вышел, в том числе, числе Николай Куликов
, сейчас сценарист больших блокбастеров. Он тогда как раз начинал со стендап-выступлений, один из первых, если не первый в Москве. В ту же систему координат в определенный момент встроился «Хороший мальчик». Но если вы почитаете сценарий, который мы писали вместе с Михаилом Местецким
, то увидите, что это было, скорее, драмеди, гораздо менее лиричный фильм, каким он стал в связи с продюсерским и режиссерским видениями. Эта история не была легкой и простой комедией, в ней не было танцев, для меня это был более серьезный материал, основанный на личном опыте.
«Ёлки» и «СуперБобровы» были работой, которой было интересно заниматься, решать определенные сценарные ребусы в построенной реальности. Я хотел поработать с Тимуром Бекмамбетовым
и в «Ёлках» как раз отвечал за ту новеллу, которую он снимал. Она, кстати, как мне кажется, получилась наиболее драматической. В ней впервые герой Ивана Урганта находится в кризисе – семейной жизни, среднего возраста, отцовства. Так что я всегда искал смешное в серьезном и наоборот.
Логично, что с момента взросления, осознания себя, попытки найти то, что близко художественно, меня начало тянуть в разные жанры, что, кстати, дает большую свободу. У комедии много подвидов, но все равно ты постоянно обязан кого-то смешить по три раза за страницу, и в этом проблема. Это такая творческая тюрьма, потому что ты превращаешься в машину по производству шуток. Иногда они работают, иногда нет, иногда говорят о чем-то большем, но люди и продюсеры в том числе хотят что-то проще, понятнее, доступнее. И в определенный момент я подумал, зачем биться в закрытые двери и пошел в другие – открытых оказалось вокруг очень много. Так и начал работать над совершенно разными проектами исходя из того, что мне близко и что я как зритель всегда хотел видеть. Сейчас я думаю, что не факт, что когда-нибудь вернусь к чисто комедийному жанру. Хотя я заметил, что когда не надо шутить, когда никто от тебя этого не ждет, юмор работает еще сильнее, ведь он фундаментально построен на неожиданности. Та же «Эпидемия» – серьезная история, психологическая, жанровая, но внутри нее довольно много юмора. И эти моменты в ней выглядят еще более смешными, потому что ты их не ждешь. Кроме того, они выполняют важную функцию психологической разрядки – когда ты смотришь сложную тяжелую историю, в какой-то момент тебе нужно сбросить с себя это психологическое напряжение, обнулиться. Так люди смеются в тяжелых, порой трагических жизненных ситуациях. И меня сейчас как раз интересуют такие моменты, а не репризы и гэги.

фото: Пресс-служба ТНТ-Premier
На фестивале CanneSeries как раз был сериал «Нехама», который вам бы, наверное, понравился.
Не успел его, к сожалению, посмотреть. Но есть сериал After Life («Жизнь за гранью»), который сделал Рики Джервэйс – человек, который начинал «Офис». В нем он говорит о смерти, о жизни после смерти с юмором, который является не целью этой истории, а лишь средством передать серьезный месседж, ведь юмор – это важная составляющая драмы, трагедии, человеческого существования. Вот такие трагикомедии я очень люблю. Этот жанр, кстати, в советском кино всегда был, даже слово «трагикомедия», мне кажется, только у нас используется. Вот «Осенний марафон» Данелии или «Начало» Панфилова для меня образцы этого жанра, как и вообще кино. «Начало» вообще, на мой взгляд, лучший ромком – советский точно, а «Осенний марафон» – абсолютное инди до «Сандэнса». Я регулярно пересматриваю эти фильмы, и они для меня являются примером того, как можно сочетать драму и юмор.
«Эпидемию» вы делали вместе с Валерием Федоровичем
и Евгением Никишовым
– сначала для ТВ-3, сейчас уже для ТНТ-Премьер. С ними же вы работали над «Мертвым озером». Какой из этих двух сериалов все-таки появился первым или это были параллельно развивающиеся истории?
«Мертвое озеро» довольно долго путешествовало по разным каналам, в том числе было и на ТНТ, когда там работал Валерий Федорович, так что фактически вернулось к нему уже на новом месте. Тогда в пользу «Мертвого озера» сыграло то, что мы уже начали работать по «Эпидемии». И в какой-то момент эти проекты запараллелились: писалась «Эпидемия», снимался пилот «Мертвого озера». У Федоровича и Никишова отличная командная работа, что выделяет их из всех продюсеров, с которыми я до этого имел дело. Плюс у них большой опыт редактуры, они вышли из этой сферы, и, на мой взгляд, сейчас они у нас самые разбирающиеся в сценариях продюсеры. Иногда от этого бывает сложно, но все идет на пользу проекта. Пока мы абсолютно совпадаем и планируем новые проекты.
В отличие от «Мертвого озера» «Эпидемия» имеет под собой литературную основу – роман «Вонгозеро» Яны Вагнер, который в свое время многих удивил, качественной русской литературы такого жанра на тот момент не было, да и сейчас я такого не припомню. Вам как сценаристу над чем сложнее было работать?
Сложно писать сценарий за 2,5 года, как в случае с «Эпидемией», и так же сложно писать сценарий 7-8 лет, а потом его за 2,5 месяца полностью переписывать, как в случае с «Мертвым озером». Но что касается литературной основы, то я писал «Мертвое озеро», как будто это экранизация шведского переводного романа. Недавно я, кстати, увидел, что есть книга Рейчел Кейн «Мертвое озеро».
Может быть, подсмотрели?
Нет, конечно. Но я для себя действительно имел в виду жанр скандинавского детектива и представлял, что русский автор написал такую штуку, а я ее экранизировал. С «Эпидемией» был обратный процесс. Книга меня зацепила. Думаю, по тем же причинам, что и читателей. Яна написала жанровую историю, при этом с глубоким психологическим стержнем. Но мне еще нравилась история создания книги: что она начала писать главы в ЖЖ, люди их стали читать, что это родилось естественным путем, снизу вверх, нашло свою аудиторию. Но когда дело дошло до экранизации, стали понятны несколько больших проблем. Это очень исповедальная книга, построенная на внутреннем монологе героини.
Я тоже когда читала, думала много о том, как это может получиться в кино, потому что это именно что литература.
Плюс там есть еще прием, который практически никогда не работает в кино (вернее иногда работает, но к этому нужно найти подход) – перемещения между прошлым, будущим, настоящим, воспоминаниями. В литературе это происходит буквально в одном абзаце.

фото: Bang bang education
Мы помним Марселя Пруста, где все на этом и построено.
Именно. И здесь то же самое. Она вспоминает то эпизод из прошлого, то уже настоящее.
Там как раз очень много именно действия происходит в прошлом.
Вот! А у нас сериал выживания. Я нашел, как мне кажется, интересный способ это передать, но только в одном эпизоде, который как раз построен на флэшбеках. Но к этому эпизоду нужно подготовить зрителя. Вот это скрещение времен было первой проблемой. А вторая, которая одновременно предоставила решение, – то, что вся книга написана от лица одного персонажа, и мы не знаем, что думают остальные герои этой истории, что с ними происходит за пределами ее кругозора и отношения к ним. У любого рассказчика есть предвзятость, и надо понимать, что не факт, что он говорит или пишет правду. Даже когда мы записываем свой дневник, мемуары, мы искажаем вещи, сознательно или нет и выставляем себя в определенном свете. И я начал рассуждать об этом, думать о том, что происходит за пределами ее восприятия с другими героями. По сути я просто расширил этот мир из point of view до объемного взгляда всех героев. Я попытался каждому дать историю, свою правду. Когда ты читаешь книгу, то не подвергаешь сомнению то, что Аня – главный герой, так как именно она рассказывает эту историю. Однако когда ты видишь на экране всех героев, то нет никакой очевидной причины делать главной именно ее. А дальше были другие вопросы – в книге есть герои, которых у нас нет. Там, например, было двое маленьких детей примерно одного возраста, которые нам для сериала были не нужны. К тому же, мы снимали многое в Архангельске, зимой, а у детей ограниченный съемочный график. Писатель, естественно, о таких вещах не думает и не должен думать.
Но в сериале при этом наоборот есть новые герои и даже события, в книге описанные парой предложений.
В какой-то момент стало очевидно, что для экранизации книги больше подходил жанр роуд-муви, а у нас восемь серий – восемь фильмов. В книге, например, вообще не описывается, как Сергей съездил в Москву за бывшей женой. В фильме такого быть не может – это одно из важнейших событий. В книге, где все переживается исключительно Аней, это прекрасно работает, читатель верит. В кино все гораздо сложнее, это буквальный мир, вопросы возникают из того, какие обстоятельства и предметный мир ты видишь на экране. Поэтому у людей возникают очень большие проблемы, когда они пытаются буквально экранизировать книги. Это всегда видно. На CanneSeries я видел сериал по книге «Nos4a2» по книге Джо Хилла. Я ее не читал, но прям видел вещи, которые очевидно работали в книге, но перестали работать на экране. Именно поэтому всегда начинаются сравнения книг и фильмов в пользу позиции «книга лучше» – так думает 90% людей.
В случае с «Эпидемией» я тоже знаю, что будет много критики от людей, которые эмоционально прикипели к книге Яны, я уверен, что ей будут писать «ой, они испортили твой прекрасный роман», я совершенно к этому готов, но надеюсь, что они тоже поймут, что просто увидеть то, что ты и так посмотрел уже у себя в голове, когда читал, будет неинтересно. Ты будешь знать, что произойдет, смотреть с точки зрения соответствия книге, сосредоточишься на поиске мелких неточностей и того, что не получилось. Это неизбежно. Я попытался создать немного другую историю этих героев и уверен, что сериал за счет этого будет интересен и читателям книги и все остальным зрителям.
Конечно, есть еще влияние режиссера, продюсеров, актеров, которое нельзя игнорировать. Задача сценариста – превратить все в целостное произведение, при этом учитывая мнение актеров по поводу их персонажей. В книге, например, мы даже не знаем, кто герои по профессии. Какие-то герои у нас претерпели трансформацию. Так, например, сын Ани был просто подростком, у которого логичные проблемы с отчимом, но я попытался посмотреть дальше и найти аспект, который объяснит его поведение зрителю. Так родилась идея с аутизмом, которая очень естественно встала, и мне очень нравится. Еще появилась и новая героиня – Полина, потому что я понимал, что у сына Ани тоже должны быть отношения с кем-то, чего в книге нет.
Еще, как мне показалось, книга очень женская, личная, а, как я понимаю из вашего рассказа, в сериале и в фильме будет все-таки история про группу людей?
Основной конфликт связан с диспозицией, где есть мужчина, его бывшая жена и его нынешняя жена. Для меня это семейная история, человеческая. Я не делю ее на женскую и мужскую, и вообще не делю сериалы на женские и мужские. Я очень люблю смотреть то, что некоторые называют «женские» сериалы – «Девочек», «Дрянь» просто обожаю, это мой любимый сериал, «Убивая Еву». Так что я стараюсь не делить – не знаю, это сейчас либо суперпрогрессивная, либо суперконсервативная позиция. Был такой сценарист Уильям Голдман
, недавно умерший, написавший «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид». Когда его спросили: «У вас такие классные женские персонажи получаются, сильные, яркие, самодостаточные, в чем секрет?» Он ответил: «Я пишу их, как мужчин». Опять же, возможно, сексизм. Он говорил это в 70-е, тогда еще можно было. Я вспомнила о нем в том смысле, что пишу именно персонажей. Все люди не одинаковые, и женщины с мужчинами тут не исключение, между нами много общего, много разного – в этом и существует все самое интересное и драматическое для произведения.

На мой взгляд, одни из лучших женских историй снял режиссер Ингмар Бергман
, которого тоже обвиняли в сексизме и консерватизме. Но я не знаю высказывания по поводу женской психологии лучше фильма «Персона». Из того, что я посмотрел на CanneSeries мне по-настоящему понравился сериал «Баухаус. Новая эра». Это абсолютно феминистический сериал, но там нет чувства, что тебя пытаются запихнуть в искусственные обстоятельства – смотрите, мы используем очень популярную своевременную тему, мы молодцы. Это замечательная работа, при этом снята мужчиной, написана мужчиной и женщиной, так что, мне кажется, эти все разделения все равно пройдут, это определенный этап и мы придем к следующему.
Про себя могу сказать, что мне очень нравятся женские персонажи, я всегда делал их с авторами-женщинами и это всегда был очень интересный диалог. В «Эпидемии» у меня изначально был этот материал, я просто пытался в нем совместить и женское, и мужское. Книгу, наверное, можно назвать женской прозой, но я считаю ее психологическим романом и, собственно, пытался это передать. Психологическая драма на фоне апокалипсиса – вот питч этого сериала для меня. Там есть женское, мужское, подростковое, есть отношения между отцом и сыном, есть вообще очень важный для меня вопрос современной мужественности. В частности, как герой Кирилла Кяро принимает в себе мужчину и свою роль мужчины и в отношениях, и в групповой динамике, и по отношению к другим мужчинам, детям. И слава богу, когда у тебя есть восемь часов истории, ты можешь и должен все эти аспекты проработать.
Тем не менее на ММКФ будет показан полуторачасовой фильм. Насколько он сильно будет отличаться от сериала?
Сначала я с опасением относился к концепту делать и сериал, и фильм, но я уже посмотрел фильм, и мне он очень понравился, он хорошо работает. Это новый формат. У нас в голове очень много клише. Вот сериалы традиционно делились и до сих пор иногда делятся на два вида – получасовые и часовые, на самом деле 26 минут или 48-52, а все остальное это реклама. Такое деление пришло из мира эфирного телевидения, где есть рекламные паузы. Сейчас почти все сериалы выходят в интернете, и по сути ты уже больше не привязан к таймингу, но все равно все продолжают по привычке его соблюдать. Сама драматургия истории не предполагает какого-то конкретного хронометража, он может быть любым. Возможно, как раз такие синкретические жанры хорошо работают в получасовом формате буквально 30-35 минут – не слишком долго, но и не коротко, потому что за 25 минут, на мой взгляд, что-то внятное и объемное рассказать сложно. Те же стереотипы, что и с хронометражем, действуют и в разделении сериалов и кино. Было много попыток (и почти ни одна из них не удалась) из восьмичасового произведения смонтировать фильм. «Эпидемия» – это не тот случай. Мы взяли начало истории и рассказали ее несколько иначе, чем в сериале. Досняли некоторые сцены, которые были придуманы специально для фильма. Финал у фильма убедителен, он работает, но в сериале такого финала в этом месте, скорее всего, не будет. Когда по всему миру зрители смотрят фильмы из вселенных, когда один персонаж переходит из одной картины в другую, и все к этому готовы, представить, что есть отдельный сериал, а есть отдельный фильм почему-то не могут. Так что в этом смысле мы тоже прокладываем какой-то новый путь. Посмотрим, как наш эксперимент воспримут зрители – и на фестивалях, и затем в прокате.
Маша Токмашева

На прошлой неделе на фестивале CanneSeries была показана первая серия российского проекта «Эпидемия» по мотивам романа Яны Вагнер «Вонгозеро». Речь в сериале идет о подмосковной семье, их друзьях и родственниках, которые вместе спасаются от внезапно вспыхнувшей по всей стране эпидемии смертельного вируса. Хотя в прежней жизни они никогда не оказались бы под одной крышей. Главная героиня Анна (Виктория Исакова ), ее муж Сергей (Кирилл Кяро ), его бывшая жена Ирина (Марьяна Спивак ), которую он вывез из умирающей Москвы, дети (подросток Антон от первого брака, и младший сын Миша), – все они вынуждены забыть про противоречия, застарелые обиды и невысказанные претензии, оказавшись перед лицом смертельной опасности. Уже в субботу 20 апреля в конкурсе Московского Международного кинофестиваля состоится премьера фильма «Эпидемия». Мы поговорили со сценаристом Романом Кантором об отличиях фильма и сериала, объединении юмора и трагедии, способах экранизации литературы и различиях романа Вагнер и «Эпидемии». Вашим первым проектом в кино был «Хороший мальчик», потом вы писали «Ёлки» – такое все более-менее комедийное. Как вас занесло в серьезный жанр? В начале своей карьеры я очень много вдохновлялся комедиями – сериалом «Офис», а до этого «Монти Пайтоном», «Башнями Фолти». В 20 лет казалось, что это и есть то, чем хочется заниматься. Вокруг меня были люди, которые придерживались примерно тех же интересов. Мы снимали скетчи – сейчас бы это все было в YouTube, а тогда, 10-15 лет назад этого не было. Из этой компании вышел, в том числе, числе Николай Куликов , сейчас сценарист больших блокбастеров. Он тогда как раз начинал со стендап-выступлений, один из первых, если не первый в Москве. В ту же систему координат в определенный момент встроился «Хороший мальчик». Но если вы почитаете сценарий, который мы писали вместе с Михаилом Местецким , то увидите, что это было, скорее, драмеди, гораздо менее лиричный фильм, каким он стал в связи с продюсерским и режиссерским видениями. Эта история не была легкой и простой комедией, в ней не было танцев, для меня это был более серьезный материал, основанный на личном опыте. «Ёлки» и «СуперБобровы» были работой, которой было интересно заниматься, решать определенные сценарные ребусы в построенной реальности. Я хотел поработать с Тимуром Бекмамбетовым и в «Ёлках» как раз отвечал за ту новеллу, которую он снимал. Она, кстати, как мне кажется, получилась наиболее драматической. В ней впервые герой Ивана Урганта находится в кризисе – семейной жизни, среднего возраста, отцовства. Так что я всегда искал смешное в серьезном и наоборот. Логично, что с момента взросления, осознания себя, попытки найти то, что близко художественно, меня начало тянуть в разные жанры, что, кстати, дает большую свободу. У комедии много подвидов, но все равно ты постоянно обязан кого-то смешить по три раза за страницу, и в этом проблема. Это такая творческая тюрьма, потому что ты превращаешься в машину по производству шуток. Иногда они работают, иногда нет, иногда говорят о чем-то большем, но люди и продюсеры в том числе хотят что-то проще, понятнее, доступнее. И в определенный момент я подумал, зачем биться в закрытые двери и пошел в другие – открытых оказалось вокруг очень много. Так и начал работать над совершенно разными проектами исходя из того, что мне близко и что я как зритель всегда хотел видеть. Сейчас я думаю, что не факт, что когда-нибудь вернусь к чисто комедийному жанру. Хотя я заметил, что когда не надо шутить, когда никто от тебя этого не ждет, юмор работает еще сильнее, ведь он фундаментально построен на неожиданности. Та же «Эпидемия» – серьезная история, психологическая, жанровая, но внутри нее довольно много юмора. И эти моменты в ней выглядят еще более смешными, потому что ты их не ждешь. Кроме того, они выполняют важную функцию психологической разрядки – когда ты смотришь сложную тяжелую историю, в какой-то момент тебе нужно сбросить с себя это психологическое напряжение, обнулиться. Так люди смеются в тяжелых, порой трагических жизненных ситуациях. И меня сейчас как раз интересуют такие моменты, а не репризы и гэги. фото: Пресс-служба ТНТ-Premier На фестивале CanneSeries как раз был сериал «Нехама», который вам бы, наверное, понравился. Не успел его, к сожалению, посмотреть. Но есть сериал After Life («Жизнь за гранью»), который сделал Рики Джервэйс – человек, который начинал «Офис». В нем он говорит о смерти, о жизни после смерти с юмором, который является не целью этой истории, а лишь средством передать серьезный месседж, ведь юмор – это важная составляющая драмы, трагедии, человеческого существования. Вот такие трагикомедии я очень люблю. Этот жанр, кстати, в советском кино всегда был, даже слово «трагикомедия», мне кажется, только у нас используется. Вот «Осенний марафон» Данелии или «Начало» Панфилова для меня образцы этого жанра, как и вообще кино. «Начало» вообще, на мой взгляд, лучший ромком – советский точно, а «Осенний марафон» – абсолютное инди до «Сандэнса». Я регулярно пересматриваю эти фильмы, и они для меня являются примером того, как можно сочетать драму и юмор. «Эпидемию» вы делали вместе с Валерием Федоровичем и Евгением Никишовым – сначала для ТВ-3, сейчас уже для ТНТ-Премьер. С ними же вы работали над «Мертвым озером». Какой из этих двух сериалов все-таки появился первым или это были параллельно развивающиеся истории? «Мертвое озеро» довольно долго путешествовало по разным каналам, в том числе было и на ТНТ, когда там работал Валерий Федорович, так что фактически вернулось к нему уже на новом месте. Тогда в пользу «Мертвого озера» сыграло то, что мы уже начали работать по «Эпидемии». И в какой-то момент эти проекты запараллелились: писалась «Эпидемия», снимался пилот «Мертвого озера». У Федоровича и Никишова отличная командная работа, что выделяет их из всех продюсеров, с которыми я до этого имел дело. Плюс у них большой опыт редактуры, они вышли из этой сферы, и, на мой взгляд, сейчас они у нас самые разбирающиеся в сценариях продюсеры. Иногда от этого бывает сложно, но все идет на пользу проекта. Пока мы абсолютно совпадаем и планируем новые проекты. В отличие от «Мертвого озера» «Эпидемия» имеет под собой литературную основу – роман «Вонгозеро» Яны Вагнер, который в свое время многих удивил, качественной русской литературы такого жанра на тот момент не было, да и сейчас я такого не припомню. Вам как сценаристу над чем сложнее было работать? Сложно писать сценарий за 2,5 года, как в случае с «Эпидемией», и так же сложно писать сценарий 7-8 лет, а потом его за 2,5 месяца полностью переписывать, как в случае с «Мертвым озером». Но что касается литературной основы, то я писал «Мертвое озеро», как будто это экранизация шведского переводного романа. Недавно я, кстати, увидел, что есть книга Рейчел Кейн «Мертвое озеро». Может быть, подсмотрели? Нет, конечно. Но я для себя действительно имел в виду жанр скандинавского детектива и представлял, что русский автор написал такую штуку, а я ее экранизировал. С «Эпидемией» был обратный процесс. Книга меня зацепила. Думаю, по тем же причинам, что и читателей. Яна написала жанровую историю, при этом с глубоким психологическим стержнем. Но мне еще нравилась история создания книги: что она начала писать главы в ЖЖ, люди их стали читать, что это родилось естественным путем, снизу вверх, нашло свою аудиторию. Но когда дело дошло до экранизации, стали понятны несколько больших проблем. Это очень исповедальная книга, построенная на внутреннем монологе героини. Я тоже когда читала, думала много о том, как это может получиться в кино, потому что это именно что литература. Плюс там есть еще прием, который практически никогда не работает в кино (вернее иногда работает, но к этому нужно найти подход) – перемещения между прошлым, будущим, настоящим, воспоминаниями. В литературе это происходит буквально в одном абзаце. фото: Bang bang education Мы помним Марселя Пруста, где все на этом и построено. Именно. И здесь то же самое. Она вспоминает то эпизод из прошлого, то уже настоящее. Там как раз очень много именно действия происходит в прошлом. Вот! А у нас сериал выживания. Я нашел, как мне кажется, интересный способ это передать, но только в одном эпизоде, который как раз построен на флэшбеках. Но к этому эпизоду нужно подготовить зрителя. Вот это скрещение времен было первой проблемой. А вторая, которая одновременно предоставила решение, – то, что вся книга написана от лица одного персонажа, и мы не знаем, что думают остальные герои этой истории, что с ними происходит за пределами ее кругозора и отношения к ним. У любого рассказчика есть предвзятость, и надо понимать, что не факт, что он говорит или пишет правду. Даже когда мы записываем свой дневник, мемуары, мы искажаем вещи, сознательно или нет и выставляем себя в определенном свете. И я начал рассуждать об этом, думать о том, что происходит за пределами ее восприятия с другими героями. По сути я просто расширил этот мир из point of view до объемного взгляда всех героев. Я попытался каждому дать историю, свою правду. Когда ты читаешь книгу, то не подвергаешь сомнению то, что Аня – главный герой, так как именно она рассказывает эту историю. Однако когда ты видишь на экране всех героев, то нет никакой очевидной причины делать главной именно ее. А дальше были другие вопросы – в книге есть герои, которых у нас нет. Там, например, было двое маленьких детей примерно одного возраста, которые нам для сериала были не нужны. К тому же, мы снимали многое в Архангельске, зимой, а у детей ограниченный съемочный график. Писатель, естественно, о таких вещах не думает и не должен думать. Но в сериале при этом наоборот есть новые герои и даже события, в книге описанные парой предложений. В какой-то момент стало очевидно, что для экранизации книги больше подходил жанр роуд-муви, а у нас восемь серий – восемь фильмов. В книге, например, вообще не описывается, как Сергей съездил в Москву за бывшей женой. В фильме такого быть не может – это одно из важнейших событий. В книге, где все переживается исключительно Аней,

Понравилось:
Автор: Аграфена
Комментариев: 0




Марьяна Спивак и Виктория Исакова подрались
13.12.19, 00:00
Премьера «Эпидемии» Павла Костомарова
03.10.19, 16:00
Виктория Исакова, Кирилл Кяро и Марьяна
02.11.19, 00:00
Комментарии для сайта Cackle
Комментарии для сайта Cackle

Надо знать.

Биография Алексея Лукина -
Биография Алексея Лукина Алексей Лукин – российский актер, известный благодаря ролям в фильме «Призрак», сериалах «Сводные судьбы», «Нарушение правил», «Ивановы-Ивановы». <span ...  →  Подробнее:)
Мы в соц. сетях
подписаться на новости
Актёры и режиссёры
Разместить рекламу
ДОБАВИТЬ БАННЕР


       


Лучшие посты
Недавние посты
Сегодня в топе
Перейти к последним новостям сайта :)
«Кино-новости»
«Новости Шоу Бизнеса» © Мы транслируем с 2015 года, «Всё о Шоу Бизнесе». Все права защищены. Все материалы публикуют на сайте гости и пользователи сайта. Администрация сайта не несет ответственности за публикации. Использование любых материалов, размещённых на сайте, разрешается при условии ссылки на «Кино-новости». При копировании материалов со страницы «Новинки», для интернет-изданий – обязательна прямая открытая для поисковых систем гиперссылка. Ссылка должна быть размещена в независимости от полного либо частичного использования материалов. Гиперссылка (для интернет- изданий) – должна быть размещена в подзаголовке или в первом абзаце материала.
up
Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика Яндекс.Метрика