На телеканале Dомашний 11 ноября начинается показ нового сезона популярного сериала «Женский доктор» – на этот раз с новым актерским составом. Главную роль – гинеколога Александра Родионова – сыграл Петр Рыков
, запомнившийся зрителям по сериалам «Кровавая барыня», «Березка», «Подсудимый» и другим проектам. Мы поговорили с актером о его герое, медицине, стеснении на съемочной площадке и отношении к профессии.
«Женский доктор» – из редкого на нашем телевидении формата, в нем целых 40 серий. Когда вы соглашались на участие в этом сериале, думали об этом? Когда мне поступило предложение принять участие в этом проекте, я, честно говоря, уже стал забывать, что столь большой формат существует на телевидении. Я зрителем такого формата не являюсь, да и в принципе мало смотрю телевизор. Только если на отдыхе, хотя, мне кажется, лучше почитать книжку. Актерская профессия отнимает очень много времени. Но мне как актеру было очень интересно поработать в этом формате, потому что я понимал, что это сумасшедшая дистанция и тест на выносливость. Я даже в какой-то момент на съемках стал представлять себя будто в сериале про Коломбо, когда приезжают на студию люди, а там снимается такое большое шоу. И мне начало казаться, что у нас так же. Вы, кстати, смотрели зарубежные медицинские хиты – «Доктор Хаус» или «Клинику», например? Я смотрел только сериал «Скорая помощь» с Джорджем Клуни
, еще когда его показывали по телевизору. Но там немного по-другому всё идет и большой акцент на технические моменты, сугубо медицинские. А вот сериал «Больница Никербокер» – это стопроцентное попадание, получил от просмотра невероятное удовольствие. К роли гинеколога Родионова вы как-то готовились – читали справочники или, может быть, женские форумы? У нас на площадке работал замечательный консультант Андрей Головатенко. Он присутствовал во время съемок всех операций и родов, которые были на проекте. Всегда с долей юмора и здорового цинизма рассказывал о том, как все происходит в реальной жизни, объяснял, как правильно держать и подавать инструменты, вести себя при принятии самых сложных решений, когда жизнь матери или ребенка оказывается на волоске. Когда ты ежедневно проводишь уйму времени с действующим врачом, пытаешься, как губка, впитывать его знания, движения, отношение к работе, в общем, тянешься за ним – это самая лучшая подготовка.
Он работал и на прошлом сезоне, рассказывал, что Илью Носкова
возил в роддом и водил там по палатам и отделениям, показывал, как все это работает. Есть разные уровни подготовки. Читал совершенно прекрасную историю про Лоуренса Оливье
и Дастина Хоффмана
, когда последний пришел после трех дней голодания и режиссер его спросил: «А что с вами?» Хоффман ответил, что готовился к роли. И тогда Лоуренс Оливье сказал: «А вы играть пробовали?» Или Кристиан Бейл
, который постоянно то набирает, то сбрасывает вес, и Гэри Олдман
, у которого он после «Темных времен» спросил, как ему все удалось. «Грим!» – ответил Олдман, и Бейл признался, что в первый раз в жизни почувствовал себя полным идиотом. Так что разные есть подходы к актерской работе и разные обстоятельства. Я быстро вошел в новый сезон «Женского доктора», наверное, одним из последних. По факту мне нужно было прилететь на площадку и сразу начать работать. Так что приходится всему учиться, как говорится, в полях. Ну и потом, кино все-таки отличается от жизни. Наш режиссер любит рассказывать про всякие популярные киноприемы. Например, шлепнуть ребенка после его рождения, чтобы он закричал. Этого вообще не делают в реальности. Максимум холодной водой спрыснут. Но понятно, что для кадра, усиления эффекта, это надо сделать. Или дефибриллятор – нам кажется, что он нужен, когда сердце остановилось, и мы его заводим, а на самом деле все ровно наоборот. Так что, может, и было бы интересно также съездить в роддом, как это сделал мой предшественник, но вопрос, насколько это нужно. Тем не менее в роли врача же много физики. Это первое, что обращает на себя внимание и вызывает больше всего вопросов. Но на самом деле в сериале акцент, конечно, не на этом. Да, есть операционные, детали врачебной практики, но это не главное. Главное – как доктор общается с пациентками, тем более в такой период, когда каждая может что угодно напридумывать. И с ними бывает, как с детьми – послушными и нет. Кому-то нужно просто сказать добрые слова, кого-то – подбодрить. И это самое интересное, а не то, как ты держишь пинцет. Можно понаблюдать за общением любого врача с пациентом. Не зря же мы к одному врачу хотим идти, а к другому – нет. Есть те, кто больно уколы делает, а есть, у кого рука легкая. И это не всегда зависит от техники. Прежде всего – человек.
Что же в таком случае оказалось самым сложным на площадке? Еще до того, как я приехал сниматься в «Женском докторе», мне многие люди говорили, что самым сложным будет работа в павильоне, потому что ты заходишь в него на всю смену, как в шахту спускаешься на 12 часов. Это, конечно, непросто, особенно на такой большой дистанции – усталость накапливается. Знаете, у меня мама раньше думала, что у нее серьезная работа, а у меня – так. И когда я ей рассказал, что актерская смена длится 12 часов, и иногда проходится вот так целый день проводить в павильоне, она поняла, что и я занимаюсь делом. В «Женском докторе» у вас есть постельные сцены, да и разговоры с пациентами на откровенные темы, которые обычно не приняты в российском кино. Как вы относитесь к этому? Нет ли какого-то стеснения на съемочной площадке? Мне как раз кажется, что, наоборот, надо говорить об этом легче. Мы уже прошли тот этап, когда девочка в 13 лет говорит: «Я умираю, у меня идет кровь». Тем более мой герой – врач, ему надо объяснить всё, и он не может «пыкать-мыкать», всё нужно делать быстро. Так что какого-то стеснения и у меня, и соответственно у моего Родионова нет. А по поводу интимных сцен – может быть, оттого, что я раньше был моделью, у меня нет никакого стеснения, я могу спокойно оголиться, если это нужно. Хотя знаю, что у многих актеров предубеждение по этому поводу, возможно, из-за отношения к своему телу. У меня оно очень простое, а у многих, к сожалению, или к счастью – несколько другое. Я стараюсь не акцентировать внимание на теле. Я не вижу в этом ничего страшного, тем более, если ты доверяешь команде. Все же пришли на площадку не для того, чтобы поглазеть на голую грудь или задницу, а чтобы снять кино. И актеры приходят не просто, чтобы показать красивое тело, что как раз есть отчасти в модельной истории, а чтобы выполнить свои актерские задачи.
Есть ли, на ваш взгляд, что-то похожее между профессией врача и профессией актера? В очень философском смысле, наверное, всем нам хотелось бы излечить человека – тело его или душу – теми инструментами, которые у нас есть. Так что если в высшем смысле говорить про творчество, то, конечно, искусство делает человека лучше, здоровее. Так что в этом смысле да, наши задачи сходятся. Вы достаточно поздно начали актерскую карьеру, причем пошли для этого учиться во ВГИК, а не просто, воспользовавшись модельным прошлым, пошли на кастинги. Почему вы приняли такое решение? Когда мне было 27-28 лет, я понял, что в модельной карьере нужно что-то менять, и не факт, что я вытяну в ней лотерейный билет, позволяющий иметь гонорары топ-моделей. Рассчитывать на этот билет было как минимум самонадеянно, а то и глупо. Если продолжать этим заниматься, то в 35 лет я мог бы оказаться в миланском шоуруме у Армани, это вполне себе работа, куда ты ходишь пять дней в неделю, достаточно хорошо оплачиваемая. Но интересно ли мне это? Нет. Тогда я стал думать, что мне будет интересно и в случае удач, и неудач. Очень быстро стало понятно, что это либо музыка, либо театр. Но музыка на тот момент была от меня далеко, не было ни единомышленников, ни связей, а мне уже было не 15 лет, когда можно просто собраться с друзьями с гитарой и что-то играть, YouTube был тогда не так раскручен, мне были не ясны шаги, которые можно предпринять. В отличие от театра, где я понимал, что нужно предпринять. Стал думать, что надо куда-то поступать, готовить программу, где я мог бы уйти от этого пресловутого «удивлять» и читать Есенина, а уже брать то, что нравится, что понимаешь. Сначала я пошел на курсы к Герману Петровичу Сидакову
. Он прекрасный педагог, один из лучших в стране, долго работал у Женовача
. Но когда курсы закончились, я понял, что мне нужно более фундаментальное образование, просто для того, чтобы попасть в среду. У Сидакова мы учились на одном курсе с Андреем Бурковским
, но у него до этого был опыт, наработки. А у меня этого ничего не было. Почему я пошел только во ВГИК? Слышал, что людям старше 24 лет в театральные вузы поступить уже очень тяжело, а потом вспомнил, что читал интервью Владимира Вдовиченкова
, где он рассказывал, что поступил во ВГИК в возрасте 26-27 лет. Так я тоже остановился на этом вузе, тем более курс набирал Игорь Ясулович
, прекрасный актер, которого я видел в театре.
Помимо Сидакова и Ясуловича, наверное, и Евгений Писарев
, пригласивший вас в театр Пушкина, сыграл свою педагогическую роль. Кого из них вы считаете своим главным учителем? С актерской профессией меня познакомил, конечно, Герман Петрович Сидаков в своей школе драмы. Можно сказать, что он был первым моим учителем. Игорь Николаевич Ясулович – это мастер в лучшем смысле этого слова, гуру. У него очень точные слова про профессию, существование в ней, что очень помогает в жизни. Знаете, у Дэниела Крэйга
как-то спросили: «Вот у вас самые большие гонорары, наверное, трудно зарабатываются такие деньги». Он ответил: «Большие деньги просто начинают сыпаться с неба, а очень сложно зарабатываются самые первые, маленькие деньги, когда тебя никто не знает, ты никому не нужен, у тебя горит задница и тебе нужны эти 50 фунтов, и ты прекрасно понимаешь, куда ты идешь сниматься, но ничего с этим не можешь сделать». Это, действительно, самое сложное в нашей профессии. И как раз Игорь Николаевич, состоявшийся артист, говорит, что жизнь дает шанс не один раз, и ты этому веришь. А Евгений Александрович Писарев – мой первый и единственный худрук, с которым мне тоже искренне повезло, он адекватнейший человек, сам прекрасный артист и художественный руководитель, понимающий, как человека нужно развивать. Театр Пушкина для меня до сих пор дом, и я всегда готов для них сделать все, что угодно, мало знаю таких случаев, когда с театром расстаются в столь хороших отношениях. Что мне еще близко в Евгении Александровиче – он шел в те двери, которые ему открывались. Я не придерживаюсь принципа: я актер и буду играть только определенные роли, а от всего остального буду отказываться. Есть театр – пожалуйста, есть антреприза – пожалуйста. Я помню, как Виктор Александрович Вержбицкий
говорил нам, что артист себя и в рекламе найдет. На самом деле настоящие артисты не гнушаются работы, а уж как кому везет и в какое время – это совсем другое дело. И все мои мастера говорили о том, чтобы сохранить чувство собственного достоинства и себя в профессии. Я же очень долго боялся, потому что понимал, какой эффект производит на кастинге фраза «я работал моделью, а сейчас поступил во ВГИК». Но опыт показал, что нормальных режиссеров это совершенно не смущает. А если тебя не взяли после кастинга, это не значит, что ты плохой, существует много других аспектов, которые влияют на выбор актера. С опытом я понимаю, что надо к этому здорOво относиться, а если каждый раз выходить и ждать, позвонят или нет, ты себя измотаешь. Да и к профессии это на самом деле не имеет никакого отношения. Смотрите сериал «Женский доктор-4» на телеканале Dомашний с 11 ноября. Маша Токмашева
На телеканале Dомашний 11 ноября начинается показ нового сезона популярного сериала «Женский доктор» – на этот раз с новым актерским составом. Главную роль – гинеколога Александра Родионова – сыграл Петр Рыков , запомнившийся зрителям по сериалам «Кровавая барыня», «Березка», «Подсудимый» и другим проектам. Мы поговорили с актером о его герое, медицине, стеснении на съемочной площадке и отношении к профессии. фото: Пресс-служба телеканала Dомашний «Женский доктор» – из редкого на нашем телевидении формата, в нем целых 40 серий. Когда вы соглашались на участие в этом сериале, думали об этом? Когда мне поступило предложение принять участие в этом проекте, я, честно говоря, уже стал забывать, что столь большой формат существует на телевидении. Я зрителем такого формата не являюсь, да и в принципе мало смотрю телевизор. Только если на отдыхе, хотя, мне кажется, лучше почитать книжку. Актерская профессия отнимает очень много времени. Но мне как актеру было очень интересно поработать в этом формате, потому что я понимал, что это сумасшедшая дистанция и тест на выносливость. Я даже в какой-то момент на съемках стал представлять себя будто в сериале про Коломбо, когда приезжают на студию люди, а там снимается такое большое шоу. И мне начало казаться, что у нас так же. Вы, кстати, смотрели зарубежные медицинские хиты – «Доктор Хаус» или «Клинику», например? Я смотрел только сериал «Скорая помощь» с Джорджем Клуни , еще когда его показывали по телевизору. Но там немного по-другому всё идет и большой акцент на технические моменты, сугубо медицинские. А вот сериал «Больница Никербокер» – это стопроцентное попадание, получил от просмотра невероятное удовольствие. К роли гинеколога Родионова вы как-то готовились – читали справочники или, может быть, женские форумы? У нас на площадке работал замечательный консультант Андрей Головатенко. Он присутствовал во время съемок всех операций и родов, которые были на проекте. Всегда с долей юмора и здорового цинизма рассказывал о том, как все происходит в реальной жизни, объяснял, как правильно держать и подавать инструменты, вести себя при принятии самых сложных решений, когда жизнь матери или ребенка оказывается на волоске. Когда ты ежедневно проводишь уйму времени с действующим врачом, пытаешься, как губка, впитывать его знания, движения, отношение к работе, в общем, тянешься за ним – это самая лучшая подготовка. фото: Пресс-служба телеканала Dомашний Он работал и на прошлом сезоне, рассказывал, что Илью Носкова возил в роддом и водил там по палатам и отделениям, показывал, как все это работает. Есть разные уровни подготовки. Читал совершенно прекрасную историю про Лоуренса Оливье и Дастина Хоффмана , когда последний пришел после трех дней голодания и режиссер его спросил: «А что с вами?» Хоффман ответил, что готовился к роли. И тогда Лоуренс Оливье сказал: «А вы играть пробовали?» Или Кристиан Бейл , который постоянно то набирает, то сбрасывает вес, и Гэри Олдман , у которого он после «Темных времен» спросил, как ему все удалось. «Грим!» – ответил Олдман, и Бейл признался, что в первый раз в жизни почувствовал себя полным идиотом. Так что разные есть подходы к актерской работе и разные обстоятельства. Я быстро вошел в новый сезон «Женского доктора», наверное, одним из последних. По факту мне нужно было прилететь на площадку и сразу начать работать. Так что приходится всему учиться, как говорится, в полях. Ну и потом, кино все-таки отличается от жизни. Наш режиссер любит рассказывать про всякие популярные киноприемы. Например, шлепнуть ребенка после его рождения, чтобы он закричал. Этого вообще не делают в реальности. Максимум холодной водой спрыснут. Но понятно, что для кадра, усиления эффекта, это надо сделать. Или дефибриллятор – нам кажется, что он нужен, когда сердце остановилось, и мы его заводим, а на самом деле все ровно наоборот. Так что, может, и было бы интересно также съездить в роддом, как это сделал мой предшественник, но вопрос, насколько это нужно. Тем не менее в роли врача же много физики. Это первое, что обращает на себя внимание и вызывает больше всего вопросов. Но на самом деле в сериале акцент, конечно, не на этом. Да, есть операционные, детали врачебной практики, но это не главное. Главное – как доктор общается с пациентками, тем более в такой период, когда каждая может что угодно напридумывать. И с ними бывает, как с детьми – послушными и нет. Кому-то нужно просто сказать добрые слова, кого-то – подбодрить. И это самое интересное, а не то, как ты держишь пинцет. Можно понаблюдать за общением любого врача с пациентом. Не зря же мы к одному врачу хотим идти, а к другому – нет. Есть те, кто больно уколы делает, а есть, у кого рука легкая. И это не всегда зависит от техники. Прежде всего – человек. фото: Пресс-служба телеканала Dомашний Что же в таком случае оказалось самым сложным на площадке? Еще до того, как я приехал сниматься в «Женском докторе», мне многие люди говорили, что самым сложным будет работа в павильоне, потому что ты заходишь в него на всю смену, как в шахту спускаешься на 12 часов. Это, конечно, непросто, особенно на такой большой дистанции – усталость накапливается. Знаете, у меня мама раньше думала, что у нее серьезная работа, а у меня – так. И когда я ей рассказал, что актерская смена длится 12 часов, и иногда проходится вот так целый день проводить в павильоне, она поняла, что и я занимаюсь делом. В «Женском докторе» у вас есть постельные сцены, да и разговоры с пациентами на откровенные темы, которые обычно не приняты в российском кино. Как вы относитесь к этому? Нет ли какого-то стеснения на съемочной площадке? Мне как раз кажется, что, наоборот, надо говорить об этом легче. Мы уже прошли тот этап, когда девочка в 13 лет говорит: «Я умираю, у меня идет кровь». Тем более мой герой – врач, ему надо объяснить всё, и он не может «пыкать-мыкать», всё нужно делать быстро. Так что какого-то стеснения и у меня, и соответственно у моего Родионова нет. А по поводу интимных сцен – может быть, оттого, что я раньше был моделью, у меня нет никакого стеснения, я могу спокойно оголиться, если это нужно. Хотя знаю, что у многих актеров предубеждение по этому поводу, возможно, из-за отношения к своему телу. У меня оно очень простое, а у многих, к сожалению, или к счастью – несколько другое. Я стараюсь не акцентировать внимание на теле. Я не вижу в этом ничего страшного, тем более, если ты доверяешь команде. Все же пришли на площадку не для того, чтобы поглазеть на голую грудь или задницу, а чтобы снять кино. И актеры приходят не просто, чтобы показать красивое тело, что как раз есть отчасти в модельной истории, а чтобы выполнить свои актерские задачи. фото: Пресс-служба телеканала Dомашний Есть ли, на ваш взгляд, что-то похожее между профессией врача и профессией актера? В очень философском смысле, наверное, всем нам хотелось бы излечить человека – тело его или душу – теми инструментами, которые у нас есть. Так что если в высшем смысле говорить про творчество, то, конечно, искусство делает человека лучше, здоровее. Так что в этом смысле да, наши задачи сходятся. Вы достаточно поздно начали актерскую карьеру, причем пошли для этого учиться во ВГИК, а не просто, воспользовавшись модельным прошлым, пошли на кастинги. Почему вы приняли такое решение? Когда мне было 27-28 лет, я понял, что в модельной карьере нужно что-то менять, и не факт, что я вытяну в ней лотерейный билет, позволяющий иметь гонорары топ-моделей. Рассчитывать на этот билет было как минимум самонадеянно, а то и глупо. Если продолжать этим заниматься, то в 35 лет я мог бы оказаться в миланском шоуруме у Армани, это вполне себе работа, куда ты ходишь пять дней в неделю, достаточно хорошо оплачиваемая. Но интересно ли мне это? Нет. Тогда я стал думать, что мне будет интересно и в случае удач, и неудач. Очень быстро стало понятно, что это либо музыка, либо театр. Но музыка на тот момент была от меня далеко, не было ни единомышленников, ни связей, а мне уже было не 15 лет, когда можно просто собраться с друзьями с гитарой и что-то играть, YouTube был тогда не так раскручен, мне были не ясны шаги, которые можно предпринять. В отличие от театра, где я понимал, что нужно предпринять. Стал думать, что надо куда-то поступать, готовить программу, где я мог бы уйти от этого пресловутого «удивлять» и читать Есенина, а уже брать то, что нравится, что понимаешь. Сначала я пошел на курсы к Герману Петровичу Сидакову . Он прекрасный педагог, один из лучших в стране, долго работал у Женовача . Но когда курсы закончились, я понял, что мне нужно более фундаментальное образование, просто для того, чтобы попасть в среду. У Сидакова мы учились на одном курсе с Андреем Бурковским , но у него до этого был опыт, наработки. А у меня этого ничего не было. Почему я пошел только во ВГИК? Слышал, что людям старше 24 лет в театральные вузы поступить уже очень тяжело, а потом вспомнил, что читал интервью Владимира Вдовиченкова , где он рассказывал, что поступил во ВГИК в возрасте 26-27 лет. Так я тоже остановился на этом вузе, тем более курс набирал Игорь Ясулович , прекрасный актер, которого я видел в театре. фото: Пресс-служба телеканала Dомашний Помимо Сидакова и Ясуловича, наверное, и Евгений Писарев , пригласивший вас в театр Пушкина, сыграл свою педагогическую роль. Кого из них вы считаете своим главным учителем? С актерской профессией меня познакомил, конечно, Герман Петрович Сидаков в своей школе драмы. Можно сказать, что он был первым моим учителем. Игорь Николаевич Ясулович – это мастер в лучшем смысле этого слова, гуру. У него очень точные слова про профессию, существование в ней, что очень помогает в жизни. Знаете, у Дэниела Крэйга как-то спросили: «Вот у вас самые большие гонорары, наверное, трудно зарабатываются такие деньги». Он ответил: «Большие деньги просто начинают сыпаться с неба, а очень сложно зарабатываются самые первые, маленькие деньги, когда тебя никто не знает, ты никому не нужен, у тебя горит задница и тебе нужны эти 50 фунтов, и ты прекрасно понимаешь, куда ты идешь сниматься, но ничего с этим
Смотреть фото Биография Анастасии Вертинской Анастасия родилась в художественно-артистической династии. Ее папа – композитор, русский шансонье, киноактер, поэт Александр Вертинский, а мама – актриса и художница Лидия Вертинская (Циагвава). Старшая сестра Вертинской – Марианна – тоже актриса, она
→ Подробнее:)
