Андрей Бегунов: «Наша задача – оцифровать кинопроцесс» - «Рецензии»

В рунете появился уникальный профессиональный ресурс – платформа action.online, которая помогает командам и отдельным кинематографистам разработать свой проект, найти нужных специалистов и быстрее приступить к съемкам. Воодушевившись замыслом, мы поговорили с одним из создателей платформы, продюсером и генеральным директором Киностудии КИТ (в составе ГК ГПМ КИТ входит в «Газпром-Медиа Холдинг») Андреем Бегуновым

, который рассказал о том, как реализуется идея, зачем в кино нужна автоматизация процесса и как убедить людей, зараженных «цифровым скепсисом», что в будущее возьмут только тех, кто учится организовывать работу с помощью новых технологий.

Ваша карьера началась на студии «Амедиа». Что это было за место во второй половине 2000-х, почему оно стало кузницей кадров? Сегодня в какой холдинг ни зайдёшь – есть человек из «Амедиа». Что это за школа, как она формировала индустрию?
Мне очень повезло, я попал в золотую эпоху. 2007-й был абсолютным пиком всех франшиз, нас консультировали западные коллеги, «Амедиа» производила огромное количество проектов в разных жанрах. А у Александра Завеновича Акопова был курс во ВГИКе, и он сделал эксперимент: вел курс прямо в офисе, ребята там учились и сразу были интегрированы в это безумное масштабное производство. Мы имели возможность на практике пробовать все самые современные методики. За 15 лет выросло целое поколение специалистов, которые сейчас занимают ведущие позиции во всех российских продакшн-компаниях. Это очень круто.
Какой была атмосфера? Это были скандалы, интриги, расследования — или наоборот братство и единение?
У нас была группа в аське, а теперь чатик в востапе, ему уже лет 7, сейчас в нем человек 30 – тех, кто сидел тогда в редакторско-продюсерском цеху, раз в год мы встречаемся.
С чего именно ты начинал?
После школы я уехал жить и учиться за границей, и у меня специфическое образование – юридическое. Здесь, в Москве, сразу после возвращения было тяжело сориентироваться, но, волею судеб, я попал на работу в кинокомпанию («Амедиа») заниматься документооборотом. Мы его постепенно наладили, а потом – бах – и я уже занимаюсь вещами, которые связаны с организацией производства, потом снова – бах, – и я руковожу отделом производства.
У нас на первом этаже были павильоны, а на втором офис, и люди с этих двух этажей, как правило, между собой мало пересекались. А так как производство вызывало просто невероятный ребяческий интерес, то я всегда спускался вниз, тусил с ребятами, пытался понять, как у них все устроено. Потому что это кино, и, понятно, тут невозможно просто пройти мимо.
По большому счету, моя основная задача на тот момент была автоматизировать процесс, чтобы офис получал оперативную информацию о том, что происходит «в цехах».
Со стороны, кино – это творчество, романтика, как следствие – полный хаос. Что там можно автоматизировать? Чтобы все видели процент перерасхода и переработки осветителей?
Часто ты понимаешь, что проект закончился, ты отснял, сдал, и только тогда тебя отпустило. Потому что все это время на плаву тебя держало исключительно чудо. От краха тебя отделяла случайность. Огромное количество каких-то мельчайших деталей могут помешать тебе нормально спланировать и отснять проект. Поэтому мы сейчас перед собой поставили задачу попробовать оцифровать кинопроцесс от и до: от идеи до выхода в эфир/прокат и последующего сбора аналитики. Нам важно иметь возможность отследить, какой путь был пройден от первых мыслей до конечного результата, какие шаги были сделаны.
Вы это уже сделали? Это можно потрогать руками? Как это называется, где скачать? Где заплатить за подписку?
Мы разрабатываем платформу, она находится на action.online. Первый модуль – это система для тех, кто ищет работу в сфере кинопроизводства – все профессии. Этот модуль бесплатный, он уже сейчас запущен и работает. Ты можешь зайти туда и создать свой профиль.
Второй модуль, чего не было до сих пор, и что нам самим хотелось бы использовать как кинокомпании – это модуль для корпоративного клиента. Продакшн покупает подписку, регистрирует компанию и имеет возможность вести там свою деятельность по разработке.
Сейчас мы тестируем продукт внутри группы компаний. Я думаю, что в ближайшие несколько месяцев, когда мы поймем, что система полноценно работает, мы выпустим второй модуль в публичный доступ.

При этом наша индустрия все равно довольно аморфная. Очень много идет по накатанной. Есть компании, где до сих пор сидят три человека с записными книжками и решают по телефончику вопросики. Как вы будете с ними бороться, убеждать их, что им это надо? Как заставить этих людей пользоваться не до конца понятной программой? Как вы сломаете это предубеждение?
Это называется цифровой скепсис. У меня был перерыв в работе с кино. Мы с моим партнером занимались интерактивными выставками и промышленным VR (у нас была совместная российско-итальянская компания). Это было очень модно в какой-то момент. На одном из пленарных заседаний ПМЭФ было сказано, что всем необходимо цифровизировать производственные процессы, и реально все крупные компании, до которых мы год не могли достучаться, начали обрывать нам телефоны: «Ребята, приезжайте!» — потому что у моего итальянского партнера был огромный опыт внедрения современных технологий в самые разные производственные процессы. И начался очень интересный период, когда люди только что смотрели на твои технологии со скепсисом (ведь у них все работало по 20-30 лет), но какой-то один толчок вдруг все это перевернул. Мы объездили всю Россию, все крупнейшие предприятия. Посмотрели на этих несчастных ребят, которые пытались разобраться с классом по VR-обучению слесарей, механиков, эйчаров.
Я пытаюсь сказать, что мы верим: если цифровой продукт сделан хорошо и у него есть евангелисты, есть хотя бы сто человек, которые скажут «я без этого работать никогда не буду, я всю жизнь этого ждал, я хочу только это!», они помогут толкнуть идею вперед, а потом тренд просто распространится. Как электросамокат, который я раньше не воспринимал, а теперь считаю классной вещью благодаря сыну.
Ты был одним из тех, кто запускал Фонд кино. Зачем он создавался и продолжает ли он выполнять те функции сейчас?
Это был один из самых интересных периодов в жизни, потому что нас выдернули как раз из Амедии и предложили заняться тем, что нам казалось «Ух»! Что-то такое очень большое государственное. Но, у нас был потрясающий руководитель, человек из бизнеса, который собрал команду из индустрии. Нас тогда было человек 15 на весь Фонд, и он сказал: «Ребята, вы знаете, что делать, вы отвечаете за финансы, производство, бухгалтерию, контракты — работайте». Была осуществлена мощная реформа, которую я до сих пор считаю очень правильной. Если мы говорим о государственном субсидировании, то это должно выглядеть именно так.
Почему? Не надо помогать «малышам» и независимым продюсерам?
Кинопроизводство и прокат точно требуют государственного субсидирования. Это стратегический вопрос. Лидерская модель предполагает, что они получают основные средства и фактически гарантируют результат. При этом, те же независимые игроки приносят свои идеи крупным студиям и те в свою очередь обеспечивают качественную первичную экспертизу творческого и экономического потенциала, которую не всегда могут обеспечить государственные органы.
Наша же задача была просто выстроить правильную систему контрактования и финансово-производственного контроля за расходованием средств поддержки, чтобы мы всегда держали руку на пульсе, понимали, что с этим проектом все в порядке, он выйдет в прокат. Позже в фонде появился Экспертный совет, это позволило сделать модель еще более эффективной.
При этом, мы изучали французский опыт, когда телеканалы фактически обязали финансировать кинопроизводство с рекламных доходов. Там все доведено до автоматизма – выполнил критерии, получил деньги, но они занялись этим еще в 40-е. У нас все-таки другая история развития отрасли.
Сейчас они дают деньги тем, у кого они и так есть. Зачем давать деньги людям, которые и так уже заработали? За эти 10 лет появились компании, которые научились жить в рынке. У них есть свои деньги, они могут ими рисковать и их инвестировать, но они приходят за дотациями…
На мой взгляд это доказывает то, что Лидерская модель себя полностью оправдала.

И наличие того же самого «Чебурашки», «Движения вверх», «Холопа» подтверждает эту гипотезу. Российская индустрия в 2010 году и сейчас – это две большие разницы. Качество производимого продукта выросло невероятно. Мы стали намного лучше. Какие были амбиции тогда? Какие они сейчас? Можно ли и нужно ли их сравнивать? Это вопрос дискуссионный. Но факт остается фактом. Мы действительно умеем производить классные фильмы, дорогие, дешевые – любые.
Сейчас мы переживаем очень тяжелое время с точки зрения кинопоказа. Сначала ковид, потом уход мейджеров. Это очень больно. Но мы точно выйдем сильнее. Я знаю ребят, которые работают в фонде, я знаю системы, которые они запускают. Не берусь сейчас судить о государственной политике в этой сфере поддержки, но я точно знаю, что команда суперпрофессиональная.
За последние годы появилось еще огромное количество институтов поддержки. Это и «Кинопрайм», и «ИРИ». Как вы оцениваете их деятельность и как они изменили рынок?
В индустрии стало больше денег и это очень хорошо. Больше продукта, больше рабочих мест, больше новых людей, которые раньше не могли туда пробиться, они стояли в очереди, а сейчас эта очередь выстроилась за ними.
Безусловно эти деньги и общий «платформенный бум» породили гиперинфляцию, это проблема и серьезная, но это было неизбежно. Ситуация абсолютно рыночная, мы точно это переживем. Главное, что есть идеи и люди, которые готовы их осуществлять. А дальше количество неизбежно перейдет в качество и рынок сам себя отрегулирует.
Не стоит забывать, что в целом сейчас крайне турбулентное время в экономике в целом и не только в нашей, это конечно же сказывается на потенциальных заказчиках и их бюджетах, так что такие институты, как ИРИ безусловно необходимы, они помогают пережить шторм с наименьшим количеством потерь.
Что касается «Кинопрайма», мне пока не доводилось с ними работать, но у них очень эффективная модель управления цифровыми правами, которая дает возможность найти необходимый GAP в финансировании полнометражных картин.
При этом мы наблюдаем тренд смещения кинопоказа и киносмотрения в пользу цифровых платформ, где, иногда на эксклюзивной основе, появляется все больше полнометражных картин, при чем теперь уже не только авторских драм, но и вполне себе зрительских фильмов.
Одним словом, наша задача – ценить существующие возможности, рационально относиться к ресурсам и пытаться использовать их по максимуму.

Но разве оно не расхолаживает? Упрощенно, как американское золото убило экономику Испании в свое время? Потому что им было проще купить это все в Голландии и Британии, где развивалось промышленное производство.
Я думаю, у нас модель более сложная. Огромное количество факторов влияет сегодня на ситуацию, в том числе и нерыночных. С одной стороны, у нас есть дополнительные деньги и это, безусловно, может расхолаживать. А с другой стороны, у нас в последнее время по разным причинам существенный дефицит кадров.
В итоге сценарист стоит в три раза дороже, чем два года назад.
Или ты берешь нового сценариста и наконец-то даешь возможность работать тому, кого ты все время отодвигал на потом. Ты говоришь: «Ну, о'кей, попробуем. Посмотрим, что у тебя, у нас получится». Если посмотреть на ситуацию философски, понимаешь, что она все-таки рыночная, да – это кризис, но это и возможность одновременно: ты становишься более гибким, можешь попробовать работать с кем-то на удаленке, можешь привлечь кого-то совершенно нового, достать из себя дополнительные ресурсы. Ко мне пришли какие-то молодые ребята, которые написали новый интересный сценарий – класс, пойду с ними на дебют Минкульта или в Фонд Кино, попробую там. Короче, ты используешь больше инструментов. В итоге это позволяет тебе собрать правильную финансовую модель.
Если раньше вы были сфокусированы на «федеральном» контенте, то сейчас у вас появилось «платформенное» видение. А чем отличается сериал для онлайн кинотеатра от сериала для телека?


Давай скажем в остроте подачи материалы. Молодежь называет это «жиза».
То есть натурализм?
Да, и плюс жанры. Мы понимаем, что есть федеральные телеканалы с понятной жанровой политикой. А вот платформы дают тебе возможность расширить эту линейку. Это то, чем мы успешно занимаемся последнее время. При этом мы с Андреем Терешком сознательно решили не соревноваться в попытках перекупить топовых авторов и шоураннеров в надежде получить гарантированный результат, а взять ребят, «за шаг до» и постараться раскрыть их потенциал. Это сложно, потому что надо преодолевать скепсис заказчика. Они говорят: «Ну а что он делал? Он большой проект делал?» — А мы объясняем, что если проявить терпение, то вместе через пару проектов мы получим новые таланливые кадры.
У нас сложилась небольшая, дерзкая команда. Ребята, которые хотят доказать, что они действительно чувствуют зрителя, умеют делать хорошо.
При этом уже сейчас наши проекты есть на KION и Premier. В работе находятся проекты для START – («Престиж»), more.tv («Дело Германа»), Premier, KION и для RUTUBE. 18 августа на START вышел «АльфаРомео».
На «Престиже» количество продюсеров у меня просто в строчку не влезает. Почему так происходит? Почему у проекта теперь 20 продюсеров? Что изменилось?
Что изменилось со времен «Эпидемии»? Я думаю, ничего.
Нет, со времен, когда был один мужик с сигарой. Почему их теперь 20? Чего они все там делают? Зачем столько народу?
Есть платформа, есть канал, есть студия, которая это непосредственно сделала. Продюсеры бывают разные. Генеральный продюсер, линейные продюсеры, исполнительный продюсер, креативные продюсеры.
Но, здесь еще есть одна важная штука. Ведь «Кит» сам никогда не производил. Это был продюсерский центр, который умел продавать проекты, а производили всегда сторонние подрядчики. И нашей первой, главной и самой, наверное, амбициозной задачей было это поменять. Мы за один производственный цикл усилили команду, пригласили классных ребят, и вместе вырастили в студии новую компетенцию. Теперь мы полноценный продакшен.

Вот ты сказал про остроту подачи, но сейчас выходят соответствующие законы. Как теперь делать острый продукт в рамках этих законов, которые ни вы, ни я не можем нарушить.
Ты мне сейчас, наверное, не поверишь, но для нас это вообще не стало проблемой. И это вопрос, безусловно, предпочтений, вопрос выбора конкретной личностью, которая принимает решение. И это сейчас не безопасный ответ, а реальность. Те проекты, которые у нас были в разработке, остались ровно в том количестве и качестве, в котором они были.
Как тогда говорить об автоматизации? Все равно, если есть 20 человек, которые, в конце концов, принимают решение, по идее, и эта часть должна быть как-то демократизирована и автоматизирована. Правда?
Мы не пытаемся создать систему, которая напишет сценарий. Невозможно решить за нас, что делать. Мы создаем инструмент, который помогает принимать эти решения эффективно.
Чтобы этим ребятам было проще поставить галочку?
Представьте, что ты генеральный директор, продюсер большого холдинга, у тебя сотни проектов, и ты не хочешь упустить ни один из них. Ты хочешь понимать на каждом этапе, что где происходит, ты не можешь, не имеешь возможности физически вчитываться во все, посещать все площадки, смотреть все производственные отчеты. Тебе нужны инструменты, которые позволят тебе понимать, что где происходит. Но это никак не отменяет человеческого фактора. Прежде всего команда просто должна идти в одном направлении, она должна мыслить. Мы можем не соглашаться и спорить, но у нас есть для этого площадка, и я имею возможность отсюда с тобой поспорить, сказать «нет».
Ты смотрел фильм «Человек, который изменил всё»? Чувствуете себя Брэдом Питтом сейчас?
Посмотрим на какие-нибудь промежуточные результаты и поймем. Но я понимаю, что это долгая дорога, не один, не два, не три месяца. Думаю, это годы. Сейчас я имею возможность, загнать весь девелопмент нашей компании на action. А это уже приличный сегмент. А потом двинуть это дальше, привлекая новый Студии. Мы понимаем, что эту стену нам предстоит пробить собственным лбом.
Твой первый большой продюсерский титр — это «Орлеан», уникальный фильм, в который почему-то «влез» ТНТ. Понятно дело, что это решение Игоря Мишина. Что это за фильм, который немножечко перепахал многие правила, и почему он именно такой, и почему ты за него взялся?
Я как раз уходил из Фонда кино, а сценарий попал туда. Мне он безумно понравился. Я хорошо был знакомым с продюсером Наташей Гостюшиной. Они не могли найти дополнительное финансирование. Я говорю: «Давай, я попробую тебе помочь». Мы с моим партнером Леной Романовой много кому его успели за это время показать, но получалось не особо. И вдруг возник Игорь Николаевич [Мишин], который прочитал и ответил буквально сразу: «Это круто!». Мы встречаемся вчетвером: я, Лена, Игорь и Андрей Прошкин, и тот говорит, что это, оказывается, черная комедия. Я его слушаю и думаю: «Какая комедия, где там комедия»? Но он перевернул мое сознание, потому что мне казалось, что это такой Булгаков в интерпретации Арабова. А Андрей говорит — это «братья Коэн». Это нам не приходило никогда в голову, мы по-другому читали. Я тогда подумал, что многие хорошие идеи часто не заходят, потому что мы не имеем реальной возможности их услышать от творцов.
И после этого уже полетело. Начинали готовится осенью 2013, выбрали все локации … в Крыму. Потом встали по понятным причинам, почти попрощались с картиной, но, события приняли благоприятный для нас оборот и снимали уже весной 2014. Короче, прямо как во всех этих киношных историях, когда ты летишь, просто не понимая, что тебя ждет на выходе из самолета. Там была абсолютно шикарная команда, сплав молодости и опыта.
Мне очень нравится проект «Бесит», но есть такое рыночное убеждение, что альманахи не работают. Так ли это, и почему, даже если это так, вы все равно взялись за альманах. Почему вы упорно бьете в эту точку? Почему вам кажется, что этим надо заниматься?
Альманах для нас – это возможность поговорить на какую-то очень интересную тему, посмотреть на нее с разных сторон. И возможность поэкспериментировать, поработать с большим количеством разных людей одновременно.
Тогда острый вопрос. Изначально новелл в «Бесит» было чуть больше. Почему их количество сократилось? Бесит, что случилось? Это страховка от творческой неудачи или страховка от некой цензуры? Снимем побольше, чтобы потом точно вышло нормально.
Что-то получается, что-то не получается.
Философский ответ.
Тем не менее, мы продолжаем это делать.
Есть еще Рутубовский проект Вани Плечева про парня, у которого квартира осталась на неделю… Что это за история, чем она зацепила, когда она выйдет? Какова в ней главная фишка?
Мы как раз сейчас работаем с RUTUBE и Premier над проектом «Первый раз». Две первые серии ужа показали на фестивале Пилот. Сейчас продолжаем работу над сценарием. Это молодежное авторское кино. Юность – это же просто оголенные нервы и какая-то невероятная энергия и красота, на которые приятно смотреть со стороны. Когда тебе кажется, что ты не фильм смотришь, а в окно.
Серии коротенькие, по 12 минут, но они заставляют отвлечься от серьезных проблем, нырнуть в историю с головой.

Давай, чтобы закольцевать, вернемся к автоматизации, все-таки было огромное количество попыток. Были «Фильм-тулс», «КиноЛифт», и так далее. Вот, собственно, что вас отличает, кроме того, что вы системная компания и за вами стоит холдинг и у вас длинный горизонт планирования? Почему они не доплыли, а вы доплывете?
Во-первых, мы объединяем всех участников процесса и даем возможность создания корпоративных аккаунтов. Мы следим за тем, чтобы пользователи, которые принимают участие в активностях на платформе, получали обратную связь, чтобы не было ощущения «отправки в пустоту». Во- вторых, мы верим в то, что если сделать хорошо и удобно, то люди будут пользоваться.
Жан Просянов