В первый день нового года на телеканале «Россия 1» состоялась премьера комедии Сергея Урсуляка
«Одесский пароход», созданной по мотивам юмористических рассказов Михаила Жванецкого
. Впечатлениями о фильме делится коренная одесситка, кинокритик Мария Безрук.
За последние лет пятнадцать Одесса стала весьма привлекательной темой для российских кинематографистов. То ли изрядно мифологизированный одесский колорит подкупает своей абсолютной идентификацией, то ли продюсеры делают ставку на рефлексы аудитории – раз Одесса, значит – будет смешно. Возможно, это и работало бы, но при одном условии: кино про Одессу должны делать одесситы, то есть люди, безошибочно отличающие миф от реальности. В противном случае получается кино «на экспорт», прекрасно продающееся тем, кто об Одессе знает в основном по анекдотам и мимолётным туристическим впечатлениям. К примеру, многие персонажи сериала «Ликвидация», полюбившегося основной массе россиян, в глазах одесситов выглядят примерно так же, как Арнольд Шварценеггер
в картине «Красная жара» - нелепо и карикатурно. И если ту же «Ликвидацию» спасает Владимир Машков
, проведший кропотливую работу по изучению тонкостей диалекта и блистательно имитирующий одесскую речь, то картина «Одесский пароход» представляет собой фильм-катастрофу, где подчас неумелые попытки артистов имитировать «знаменитый» одесский акцент помножены на обезличивание литературного материала. Здесь следует отметить, что значили миниатюры Жванецкого для одесской интеллигенции в 70-е–80-е годы. В то время Михаил Михайлович частенько давал концерты в институтских ДК, куда, как и на концерты Владимира Высоцкого
, неизменно приходили инженеры, вооружённые записывающими устройствами. После каждого концерта в нашем доме появлялись друзья родителей с огромным магнитофоном. Родители доставали свой бобинник, микрофон от одного аппарата ставился к динамику другого. И дальше происходило таинство. Взрослые люди сидели за столом, на котором стояло два магнитофона и, боясь шелохнуться, слушали в реальном времени запись, которую очевидно, переписывали много раз, и качество звука было таким, что некоторые слова приходилось угадывать по смыслу. Но родители были счастливы, ибо этот человек из магнитофона давал им воздух, живую жизнь, без вранья и фальшивой идеологии. В нашем доме хранились десятки часов записей Жванецкого, и мы не просто знали наизусть все его миниатюры, шутки и рассказы – мы говорили его языком, его цитатами. Они были неотъемлемой частью нашей жизни и жизни целого поколения людей, для которых именно Жванецкий был главным идеологом.
Прочтение Михаилом Михайловичем собственных миниатюр всегда отличала фирменная интонация и темп – именно благодаря энергии и темпо-ритму остроумные тексты звучали смешно и актуально. Мало кому удавалось доносить интонационно точно его рассказы без потери эффекта. Аркадий Райкин
, Роман Карцев
, Виктор Ильченко
делали это мастерски, но, как правило, речь шла о материале, написанном Жванецким специально для них. То, что писатель читал публично сам, уже не звучало столь же блистательно в чужом исполнении. Сама по себе идея экранизировать рассказы Жванецкого, пригласив даже на маленькие роли актёров первой величины, достойна уважения и благодарности. Однако идея эта требовала совершенно иного подхода. Главное, чего не хватило «Одесскому пароходу» – легкости и изящества, с которым сам Михаил Михайлович доносил смысл своих искромётных текстов. Минутные миниатюры в картине зачастую невозможно растянуты или вовсе разбиты другими эпизодами, отчего смысл и юмор улетучиваются, остаётся голый текст, который сам по себе уже не работает. Многие артисты в картине воспринимаются отдельно от реплик. Присвоить себе материал удалось лишь трём блистательным актерам – Владимиру Машкову, филигранно овладевшему одесским диалектом и невероятно точно передавшему авторскую интонацию, Евгению Ткачуку
, также имевшему опыт работы с одесским материалом в картине «Мишка Япончик», и Михаилу Ефремову
, который не стал комиковать и кривляться, выдавливая из себя псевдо-одесские интонации, как это сделали многие его коллеги - он просто был органичным в предлагаемом абстрактном материале. Так же случилось несколько смешных микро-эпизодов у звёзд арт-кино Евгения Сытого
и Дмитрия Куличкова
. Великолепен танец на балконе Михаила Пореченкова
, который был, скорее, не из этого фильма. В целом же, любимые миниатюры оказались погребёнными в картонной декорации под гнётом тяжеловесных мизансцен и безудержной клоунады.
Прокладкой между рассказами служат выступления хора пожилых людей, исполняющих хиты 80-х – эдакий привет Рязановской «Забытой мелодии для флейты», но к чему он тут?.. Сами рассказы – невероятно смешные и любимые знатоками творчества мастера, взятые авторами за основу сценария, используются в картине фрагментарно, обрывочно, а вырванные подчас из контекста реплики вызывают, скорее, не смех, а недоумение. На фоне всего вышеперечисленного появление в финале фильма самого Жванецкого, с хрестоматийным портфелем в руке уходящего в арку псевдо-одесского дворика, выглядит неутешительным диагнозом обществу: нынешние времена агрессивного юмора и злободневного троллинга не способны постичь изысканные, тонкие шутки классика отечественной сатиры. А поколение, безошибочно цитирующее двадцатиминутную блистательную «Свадьбу» – жемчужину творчества Михайла Михайловича, от которой в картине осталось несколько шуток-огрызков, должно раствориться в небытии ввиду рудиментарности сознания, не вписывающегося в мир «Реальных пацанов», «Сватов», «Кривого зеркала» и «Comedy Club». Мария Безрук
В первый день нового года на телеканале «Россия 1» состоялась премьера комедии Сергея Урсуляка «Одесский пароход», созданной по мотивам юмористических рассказов Михаила Жванецкого . Впечатлениями о фильме делится коренная одесситка, кинокритик Мария Безрук. За последние лет пятнадцать Одесса стала весьма привлекательной темой для российских кинематографистов. То ли изрядно мифологизированный одесский колорит подкупает своей абсолютной идентификацией, то ли продюсеры делают ставку на рефлексы аудитории – раз Одесса, значит – будет смешно. Возможно, это и работало бы, но при одном условии: кино про Одессу должны делать одесситы, то есть люди, безошибочно отличающие миф от реальности. В противном случае получается кино «на экспорт», прекрасно продающееся тем, кто об Одессе знает в основном по анекдотам и мимолётным туристическим впечатлениям. К примеру, многие персонажи сериала «Ликвидация», полюбившегося основной массе россиян, в глазах одесситов выглядят примерно так же, как Арнольд Шварценеггер в картине «Красная жара» - нелепо и карикатурно. И если ту же «Ликвидацию» спасает Владимир Машков , проведший кропотливую работу по изучению тонкостей диалекта и блистательно имитирующий одесскую речь, то картина «Одесский пароход» представляет собой фильм-катастрофу, где подчас неумелые попытки артистов имитировать «знаменитый» одесский акцент помножены на обезличивание литературного материала. Здесь следует отметить, что значили миниатюры Жванецкого для одесской интеллигенции в 70-е–80-е годы. В то время Михаил Михайлович частенько давал концерты в институтских ДК, куда, как и на концерты Владимира Высоцкого , неизменно приходили инженеры, вооружённые записывающими устройствами. После каждого концерта в нашем доме появлялись друзья родителей с огромным магнитофоном. Родители доставали свой бобинник, микрофон от одного аппарата ставился к динамику другого. И дальше происходило таинство. Взрослые люди сидели за столом, на котором стояло два магнитофона и, боясь шелохнуться, слушали в реальном времени запись, которую очевидно, переписывали много раз, и качество звука было таким, что некоторые слова приходилось угадывать по смыслу. Но родители были счастливы, ибо этот человек из магнитофона давал им воздух, живую жизнь, без вранья и фальшивой идеологии. В нашем доме хранились десятки часов записей Жванецкого, и мы не просто знали наизусть все его миниатюры, шутки и рассказы – мы говорили его языком, его цитатами. Они были неотъемлемой частью нашей жизни и жизни целого поколения людей, для которых именно Жванецкий был главным идеологом. Прочтение Михаилом Михайловичем собственных миниатюр всегда отличала фирменная интонация и темп – именно благодаря энергии и темпо-ритму остроумные тексты звучали смешно и актуально. Мало кому удавалось доносить интонационно точно его рассказы без потери эффекта. Аркадий Райкин , Роман Карцев , Виктор Ильченко делали это мастерски, но, как правило, речь шла о материале, написанном Жванецким специально для них. То, что писатель читал публично сам, уже не звучало столь же блистательно в чужом исполнении. Сама по себе идея экранизировать рассказы Жванецкого, пригласив даже на маленькие роли актёров первой величины, достойна уважения и благодарности. Однако идея эта требовала совершенно иного подхода. Главное, чего не хватило «Одесскому пароходу» – легкости и изящества, с которым сам Михаил Михайлович доносил смысл своих искромётных текстов. Минутные миниатюры в картине зачастую невозможно растянуты или вовсе разбиты другими эпизодами, отчего смысл и юмор улетучиваются, остаётся голый текст, который сам по себе уже не работает. Многие артисты в картине воспринимаются отдельно от реплик. Присвоить себе материал удалось лишь трём блистательным актерам – Владимиру Машкову, филигранно овладевшему одесским диалектом и невероятно точно передавшему авторскую интонацию, Евгению Ткачуку , также имевшему опыт работы с одесским материалом в картине «Мишка Япончик», и Михаилу Ефремову , который не стал комиковать и кривляться, выдавливая из себя псевдо-одесские интонации, как это сделали многие его коллеги - он просто был органичным в предлагаемом абстрактном материале. Так же случилось несколько смешных микро-эпизодов у звёзд арт-кино Евгения Сытого и Дмитрия Куличкова . Великолепен танец на балконе Михаила Пореченкова , который был, скорее, не из этого фильма. В целом же, любимые миниатюры оказались погребёнными в картонной декорации под гнётом тяжеловесных мизансцен и безудержной клоунады. Прокладкой между рассказами служат выступления хора пожилых людей, исполняющих хиты 80-х – эдакий привет Рязановской «Забытой мелодии для флейты», но к чему он тут? Сами рассказы – невероятно смешные и любимые знатоками творчества мастера, взятые авторами за основу сценария, используются в картине фрагментарно, обрывочно, а вырванные подчас из контекста реплики вызывают, скорее, не смех, а недоумение. На фоне всего вышеперечисленного появление в финале фильма самого Жванецкого, с хрестоматийным портфелем в руке уходящего в арку псевдо-одесского дворика, выглядит неутешительным диагнозом обществу: нынешние времена агрессивного юмора и злободневного троллинга не способны постичь изысканные, тонкие шутки классика отечественной сатиры. А поколение, безошибочно цитирующее двадцатиминутную блистательную «Свадьбу» – жемчужину творчества Михайла Михайловича, от которой в картине осталось несколько шуток-огрызков, должно раствориться в небытии ввиду рудиментарности сознания, не вписывающегося в мир «Реальных пацанов», «Сватов», «Кривого зеркала» и «Comedy Club». Мария Безрук
