Рыцарь криогенного образа. «Авиатор» — холодная мелодрама о мечте, которой лучше не сбываться - «Рецензии»

В российском прокате с ревом набирает высоту «Авиатор » — экранизация одноименного романа Евгения Водолазкина в редком жанре теологической фантастики. В многострадальной ленте Егора Кончаловского (от задумки до реализации прошло шесть лет, за это время мимо «Авиатора» пролетели, как фанера, несколько сценаристов и режиссеров) давняя мечта человечества победить свою смертность сталкивается лоб в лоб с идеей божьего промысла — и всухую ей проигрывает. Примером мытарств восставшего из небытия инженера Платонова (Александр Горбатов ) иллюстрируется несколько луддитская, но при том фирменно русская мысль о тщете всего сущего — горе тем, кто решит пойти против него, потому что за победами над законами мироздания неотвратимо следуют страдания, каких не пожелаешь и врагу. Красивая мысль, явно достойная фильма получше. фото: Кадр из фильма "Авиатор" / КИНОТВ, "КРАСНЫЙ КВАДРАТ" Разбудите меня через сто лет и спросите, что сейчас творится в России… В 1929 году заключенный Соловецкого лагеря, в прошлом авиаконструктор Иннокентий Платонов (Горбатов) принимает участие в секретном проекте «Лазарь»: в составе группы из тринадцати подопытных он проверяет на себе технологию криоконсервации человеческого тела, разработанную дерганым профессором Брянцевым (Сергей Барковский ). Авиатора с трудной судьбой накачивают таинственным криопротектором, обеспечивающим безопасное пробуждение в другой, куда более развитой эпохе, после чего запечатывают в ледяной линзе. Много лет его тело пролежит в катакомбах под Секирной горой, перед тем как его обнаружит ученый Константин Гейгер (Константин Хабенский ) и его молодая жена Анастасия (Дарья Кукарских ). Платонов — единственный из всей прохладной компании, кому все же удастся прийти в себя, а все потому, что в его тело влили какой-то другой, не соответствующий разработкам Брянцева раствор. Теперь необходимо вспомнить, какой именно. От пробудившегося героя зависит, сможет ли человечество победить смерть, получит ли Гейгер Нобелевскую премию и состоится ли путешествие его инвестора Желткова (Евгений Стычкин ) в следующий век. В реальности 2026 года (действие «Авиатора» относительно дня сегодняшнего чуть-чуть сдвинули в будущее) ему, видите ли, уже скучно. Воскресший послушно начинает вспоминать свою жизнь, подбираясь к разгадке — мучительно для себя и окружающих; через их страдания неловкость вкрученных в повествование флешбэков передается и зрителю. Вот Платонов совсем маленьким мальчиком (Герман Швейкин ) бегает по пляжу близ финской деревни Куоккала (нынешний поселок Репино в составе Санкт-Петербурга) и запускает бумажного змея. Вот на его глазах гибнет во время показательного полета пилот легкого самолетика «Фортуна» — отсюда и берет свой отсчет одержимость небом, в которое попасть легко, а спуститься назад уже сложнее. Иннокентий вырастает, переживает в Петрограде голодные революционные годы и устраивается конструктором в лабораторию отца отечественной авиации Николая Жуковского (Валерий Баринов ). Здесь же, намереваясь шагнуть с карниза с крыльями Икара за спиной, он впервые видится с девушкой Настей, как две капли воды похожей на супругу разбудившего его Гейгера. Вспомнив лицо любимой и сопоставив дебет с кредитом, Платонов начинает проводить с Настей-современной непозволительно много времени, окончательно расстраивая и без того проблемный брак. Не со зла, но от осознания своего колоссального одиночества. Авиатор — истошно лишний человек, ни к чему в этом мире не принадлежащий. Не стоило вообще лезть в этот богомерзкий «Лазарь»… фото: Кадр из фильма "Авиатор" / КИНОТВ, "КРАСНЫЙ КВАДРАТ" Высказывание «Авиатора» зиждется на мелодраме и несложном, но многообразном символизме. Главным образом, посвященном идее, что только Богу Богово и не стоит на его территорию лишний раз лезть. В фильме одержимость образами еще и потому вводит в ступор, что замечательный роман Евгения Водолазкина ногами и руками пытаются запихать в два часа хронометража: концентрация метафор на тему губительности утопий переходит все разумные пределы. Иннокентий — «тринадцатый апостол» с истинно великомученическим именем — мастерит самолет: вместо опознавательных знаков на бортах красуются лики херувимов. Его серпасто-молоткастый двоюродный брат Сева (Илья Коробко ) пламенно агитирует за революцию, но получает в ответ лишь усмешку: потому что в мечте самое страшное, когда она сбывается. Настя из прошлого со слезами на глазах рассказывает любимому о прочитанном давеча стихотворении Александра Блока: «Или восторг самозабвенья // Губительный изведал ты, // Безумно возалкал паденья // И сам остановил винты? Иль отравил твой мозг несчастный // Грядущих войн ужасный вид: // Ночной летун, во мгле ненастной // Земле несущий динамит?» Это же, выходит, про него, внезапно осознавшего, что мечта о полете будет низведена в итоге до стадии бомбардировщика. В конце концов, даже место обнаружения хранилища «Лазаря» — это прямой наказ человеку не корчить из себя мирового кесаря. Воспетая «Авиатором» Водолазкина и «Обителью » Прилепина «Секирка» по легенде была наречена так из-за того, что здесь два ангела отлупили розгами жену ушлого рыбака: «Уходите с этого места, вам нельзя здесь жить. Устроится тут жилище иноческому чину». Ну не лезьте вы, люди, куда не надо. Тем более, в будущее, потому как оно задумано для других. фото: Кадр из фильма "Авиатор" / КИНОТВ, "КРАСНЫЙ КВАДРАТ" Рассуждение о вреде свойственного нам прожектерства, гонки за завиральными идеями и научными, социальными, культурными революциями делает «Авиатора» явлением как минимум неординарным. Потому что Водолазкин — мастер постмодернистской агиографии, умудрившийся восстановить контакт современного читателя с традицией жития святых. Потому что один из первых драфтов сценария для киноадаптации делал уже находящийся в тот момент при смерти Юрий Арабов . Потому что Максим Фадеев написал хорошую музыку, помогающую пережить весьма неловкие постельные сцены — одна другой жальче. А режиссер Егор Кончаловский рискнул перенести основное место действия из замызганных девяностых в двадцатые стиля «безлюдный хай-тек». Все равно получилось органично, потому что русская стерильность пугает не меньше русского бардака. На ее фоне улицы Петрограда столетней давности выглядят еще более желанным сказочным царством — пожалуй, именно так его и должен воспринимать несчастный, вырванный из «своего» времени пришелец. Но что-то в «Авиаторе» сломано, причем на базовом уровне. Старания когорты талантливых людей — каждый привнес в проект что-то свое, осмысленное и даже подвижническое — не складываются в единую картину. Они остаются отстраненными от ленты единичными интересными мыслями и визуальным решениями, разбиваются о странный темпоритм, из-за которого очень сложно не то что поверить — хотя бы просто вовлечься в происходящее на экране. «Авиатор» не единственный российский фильм с этим весьма специфическим заболеванием: аналогичное отторжение тканей преследовало политическую притчу «Самозванцы », социальную фантастику «Реплика » и первую за долгие годы экранизацию Владимира Короткевича «Черный замок ». Они все должны были быть хорошим кино, налицо необходимые предпосылки. Но сам же «Авиатор» учит, что «на бумаге» не видно оврагов, а любая задумка, даже самая благая, может быть безнадежно испорчена и вывернута наизнанку. Так было с религией, самолетами, советским экспериментом. И с фильмами такое тоже иногда случается. «Авиатор» в кинотеатрах с 20 ноября. «Авиатор». Трейлер №2 Максим Гревцев